Дж. Лэнкфорд - Святой самозванец

Сэм решил выбросить оба пакета и заменить травы в сумочке Мэгги слабым чаем из бакалеи.

Он вышел на бульвар Луиса Муньоса и увидел свою драгоценную Мэгги, сидящую там, где он ее оставил, погруженную в воспоминания или в раздумья; ветерок развевал ее черную вуаль.

Когда Корал подошла к своему дому, швейцар сказал:

— Добрый вечер, мисс Андерс. Хорошо прошла поездка?

— Привет, Крис. Да, хорошо.

Они на мгновение остановились, Крис открыл перед ней дверь, а Корал рассеянно смотрела на золотой галун на его воротнике. Потом она вдруг вспомнила, где в последний раз видела этот воротник. За рулем коричневого «Порше» такого же молочно-шоколадного цвета, как тот, что пропал из гаража этого дома, в тот же день, когда исчезла машина. Совпадение?

— Ты украл тот «Порше», Крис, не так ли? — спросила она, радуясь возможности отвлечься на секунду от своих проблем. Она смотрела на него со смесью неодобрения и восхищения.

— Что? Я не крал! — Он оглянулся.

— Ты украл «Порше», который муж бедной миссис Ли подарил ей перед смертью.

Швейцар вспыхнул, выдав себя.

— Люди не должны слышать, что вы это говорите. Вы ошибаетесь, мисс Андерс.

— Ошибаюсь, да?

— Да, но если я это и сделал, она даже не отъедет на нем от тротуара.

Корал рассмеялась.

— Ты мошенник.

— Как… как прошла ваша поездка, мисс Андерс? — еще раз спросил он.

Она помедлила и посмотрела вдаль.

— Знаешь, моей последней остановкой был Гибралтар. Я там села в вагончик канатной дороги. Просто чтобы посмотреть через пролив на закат, когда ветер поворачивает на запад. Видишь своими глазами, как облако пыли из Африки поднимается вверх и отражает свет.

Корал взяла свои ключи.

— Да, это была замечательная поездка. — Она повернулась к нему и прошептала: — Но настоящий вопрос, Крис, — вернешь ли ты «Порше».

Крис покраснел, как рак.

— Мисс Андерс, я не знаю, почему вы думаете, что я взял…

— Краснеть — это недостаток для вора, Крис. А ты именно вор, и я это знаю. — Она ухмыльнулась. — Я бы тебя сдала, если бы ты не был таким милым и полезным для меня. — Она ткнула пальцем в его грудь. — Но если ты украдешь что-нибудь у меня или у моих друзей, я в ту же минуту донесу на тебя властям штата.

— Мисс Андерс, вы должны знать, как я вами восхищаюсь. Я бы никогда, ни за что…

Корал, улыбаясь, пошла к восточным лифтам, крикнув:

— Постарайся этого не делать.

Она вышла на семнадцатом этаже и прошла в свою квартиру.

— Дома, наконец-то, — произнесла она, входя в прихожую. Ее пол был вымощен полированными плитками, а стены отделаны золочеными плинтусами. Черный стол с желтыми тюльпанами стоял у стены в прихожей под потрясающей картиной, на которой были изображены балетные танцоры — Фонтейн и Нуриев.

Корал прошла в центральную комнату. Справа находилась кухня, отделанная сланцем, хромом и полированным деревом, слева — туалетная комната. Еще два шага, и она оказалась в просторной гостиной, под ногами лежал темно-красный ковер. На одной стене были обои с затейливым узором из золотых, зеленых и коричнево-красных полос. На ней висели портреты других танцоров: Билла «Боджанглеса» Робинсона, Фреда Астера и Джинджер Роджерс, Барышникова. Альков занимал кабинетный рояль.

Эта квартира принадлежала ей, и только ей одной. Ни один мужчина не был здесь — ни Сэм, ни один из ее клиентов.

— Привет, Кэтрин, — сказала она портрету женщины, одетой в стиле тридцатых годов. Медная табличка на раме картины сообщала, что это Кэтрин Данэм, создательница антропологии танца.

Корал внимательно осмотрела несколько маленьких рамок с табличками: сине-красная «Жар-птица» Шагала, фотография Альберта Артура Аллена «Хоровая линия», изображавшая семь обнаженных женщин, повернувших головы налево, снятая во Франции в тридцатых годах.

Это было ее святилище, недоступное мужчинам. Даже Тео его не видел.

Корал прошла в главную спальню с ванной комнатой. Там стояла черная мебель, золотые лампы, а кровать была накрыта желтым атласным покрывалом и в изголовье лежала груда подушек разных размеров.

Она переоделась в леггинсы и просторную белую рубашку. В гостиной она полюбовалась живописным видом на реку Гудзон в обрамлении огней берега Джерси за ней.

Вспоминая свои короткие дни свободы, Корал горько вздохнула. Она отплыла из Рапалло на северном берегу Средиземного моря, в Италии, и, проплыв мимо близкого, но слишком модного Портофино, велела экипажу вести яхту Брауна на юг, к острову Сардиния. Миновав красивый, но слишком многолюдный Калгари на южной оконечности острова, Андерс направилась к Коста Верде, где яхта встала на якорь у Сиву. Она могла плавать на рассвете к берегу обнаженной и бродить по длинному пляжу из золотого песка, никого не встретив. Она проплыла мимо большей части Французской Ривьеры, и приказала бросить якорь возле Перпиньяна, где Сэм догнал ее. На станции, спроектированной Дали, она села в маленький желтый поезд, «Le petit train Jeune», и доехала до Фон-Роме в Пиренеях, чтобы покататься на лыжах после его отъезда. Пока она осматривала развалины Катара и фотографировала фламинго на соленых болотах, на яхту погрузили ящик муската «ривесальтес», который она полюбила.