Максим Кабир - Неадекват (сборник)

Сознанием, умирающим уже не первый год, но еще довольно светлым, я отдаю себе отчет, что через какое-то время самые тяжелые испытания кажутся забавными и легко преодолимыми. Как и надежды, отчаянье, любовь, страдания от потерь, поставленные и достигнутые цели, радости и горести. Все они рано или поздно кажутся препонами, поставленными на нашем пути, чтобы сделать сильнее.

Я не верю в это.

Потому что знаю, что для меня уже не будет «какого-то времени». Потому что, сколько себя помню, хотел «здесь и сейчас». И только это почитал настоящим пульсом, ритмом, биением силы. Любая объективная или субъективная преграда… любая неспособность по-детски сделать только так, как хочется – ярмо на шею. И никакое «потом будет лучше, лишь потерпи и смирись» его не облегчит.

Чем больше на шее этих камней, тем быстрее жизнь превращается в существование.

Здесь – запертый, обреченный, лишенный воли и будущего – я впервые за много лет понимаю, что хочу снова почувствовать это биение. Совершать безумства, о которых потом пожалею. Вершить поступки, благодаря которым одну за другой упускал самые перспективные возможности. Те самые, что могли сделать из меня добропорядочного гражданина, верного семьянина, любящего отца, исполнительного подчиненного.

Как ни забавно, но все перечисленное предлагает мне и Особняк.

Место, главная сила которого кроется в том, что оно является зеркальным близнецом нашего привычного мира. Но я собираюсь вновь сойти с ума и упустить предложенные шансы…

Жизнь – это чертов пасьянс «косынка» на деньги и время. Пасьянс, который ты раскладываешь один-единственный раз, без возможности пересдачи или отмены хода.

Нужная карта часто не приходит. Если приходит, ее некуда сдвинуть, и тогда ты вынужден заваливать ее другими – несвоевременными, ненужными, лишними. Потом пригодятся и они. Но та самая , нужная, уже окажется далеко под завалами. Остается в прошлом, к которому не вернуться.

Иногда слишком много дам и ни одного короля, на которого их можно положить.

Иногда слишком много королей и ни одной дамы, чтобы освободить валета.

Иногда слишком много красного, иногда – черного.

Тузы, открывающие двери, спят на дне колоды или закопаны в самой высокой стопке.

Даже самый привлекательный расклад, когда все удивительным образом сходится, может быть нарушен тем, что ты запечатал или не открыл одну-единственную карту. Так рушатся самые грандиозные планы. Так ускользает триумф, который считал делом решенным. Тем временем, так и не победив, ты уходишь в минус по очкам или деньгам, что до безумия похоже на «настоящую» жизнь.

А затем игра заканчивается…

Я снова почувствую этот пульс. Пусть даже ненадолго. С того момента, как меня спасли, я начал новый расклад. Против правил, как всегда любил. И начхать, к чему это в итоге приведет.

Алые муравьи под моими ногтями намекают, что я не прав. Зуд в лопатке, до конца так и не покинувший тело, советует одуматься. Совершенные грехи умоляют не отягощать их еще одной ношей. Я плюю на предостережения и запреты, как делал всегда.

Главное, чтобы не заметил дом.

Главное, угадать момент, когда я буду готов к сдаче карт…

Складываю самые тяжелые инструменты в ящик, который ставлю на телегу и спускаю в глубокую нишу смотровой ямы. Раздвигаю над ней стальные рольставни, запираю на замок, ключ от которого кладу на шкаф. Необычная приборка, затеянная мной в подвальном гараже, выглядит куда безобиднее, чем несколько бутылей со слитым из генераторов горючим, расставленных по кладовкам всего дома.

Собираю в одну кучу сочно-желтые домкраты и струбцины. Яркие, как лучи ласкового солнышка, летним утром заглянувшего на веранду. Как латунные гильзы, еще теплые, с дымком, падающие на пол детской комнаты.

Я опустошен так, как этого хотел Особняк.

Я решителен так, как этого хочет моя изгрызенная душа.

Маленьких людей привозят еще через несколько дней, проведенных в привычном ритме чередующихся бытовых обязанностей, еды и сна.

Эдик перед этим говорит:

– У нас будут гости. Много гостей. Большое представление. Состязания Перевернутого Солнышка, как их называют наши работодатели.

Добавляет, глядя на всех слуг, собранных в подвале:

– Мы не разговариваем с гостями Ирлик-Кара-Байрама.

И предупреждающе смотрит на Покера. Тот покорен, словно буддистский монах. За время, проведенное среди нас, у Андрея так и не возникло мысли о том, чтобы покинуть пригретое место и продолжить бродяжий путь.