Алла Авилова - Откровение огня

— Не знаю.

— Не знаешь?! Да скажи же, наконец, в чем дело! — не выдержал я.

— Ну вот, и ты кричишь, — вяло произнесла Надя. — Я скажу, что случилось, только ты больше не кричи, пожалуйста. Минутку… — Ее голос, ненадолго пропав, зазвучал громче. — «Откровение» опять исчезло. Я попросила одного студента-голландца, приятеля Ханса, отвезти рукопись к Харрисону…

— Ты копию сняла? — перебил я ее.

— Нет, — глухо раздалось в ответ.

Я откинулся на спинку кресла и опустил трубку. В ней был слышен Надин голос.

— Ты этого голландца не знаешь, он новенький, в Москве с сентября, зовут его Роб. К Харрисону я ехать сама не хотела. Я боялась, что Парамахин все же дознался, что «Откровение» у меня и что я с ним собираюсь в Голландию. Он бы этого не допустил. Этот фанатик может из-за рукописи даже настучать… Ты меня слышишь? Что ты все время молчишь? Теперь ты понимаешь, что я не могла сама отправиться к Харрисону? Ведь он живет в доме для иностранцев, где на входе надо предъявлять милиционеру паспорт. Я попросила Ханса съездить к Харрисону, но он сказал, что будет лучше отправить к нему с рукописью Роба. Мы договорились, что Роб отвезет «Откровение» на такси, а он поехал к Харрисону на метро. Он мне сказал, что не смог поймать такси. В метро была толкучка. На Новослободской выходило много народа и Роба случайно вытолкнули из вагона. Много народа было и на перроне, и Роб не успел протиснуться обратно в вагон. Он остался на станции, а его сумка, где лежала рукопись, — уехала…

Я не мог уложить в голове то, что слышал. Еще и Надин голос сбивал меня с толку — он звучал механически, словно она читала сводку погоды.

— Я обращалась в бюро находок. Сумку туда не приносили. Кто-то забрал ее себе… — говорила и говорила Надя.

— Ну а теперь скажи, что это шутка.

В трубке какое-то время было молчание.

— Я говорила Робу, поезжай только на такси, деньги я тебе потом отдам, — повторила Надя. — Но он сделал по-своему. Не смог поймать такси и поехал на метро. Сумку поставил на пол между ног. Такая у него, оказывается, привычка…

Обрастая подробностями, происшествие в метро становилось все реальнее. Я спросил Надю:

— Почему ты не позвонила мне сразу, когда приехала?

— Мне надо было собраться с духом, — призналась она. — Мне и сегодня было нелегко набрать твой номер, но сколько можно тянуть… Если хочешь знать полную правду, я написала все на бумажку и прочитала тебе по ней. И еще глотнула коньяку… Ну скажи же что-нибудь!

Что говорят люди, пережив только что землетрясение?

— Я тебе позвоню завтра или послезавтра.

— Подожди! — вскричала она. — Не клади трубку. Ты не представляешь, как мне было трудно решиться рассказать тебе о потере «Откровения». Не надо так — «завтра», «послезавтра»! Ты не представляешь, каково мне сейчас! Я жила нашим joint adventure, это было для меня как кислород, и вдруг — кислород перекрыт. Но знаешь, Берт, у меня такое чувство, что будет продолжение. «Откровение» все время пропадало, а потом опять всплывало на поверхность. Я уверена, что эта история просто сделала сейчас поворот. Не может у нее быть такой глупый конец. Просто не может! Я чувствую, что найду «Откровение». Я еще не знаю как — но найду. Вот приду немного в себя — и обратно в Москву. Давай вместе переберем варианты. Ну что ты молчишь?

— «Откровение», возможно, опять в АКИПе. На рукописи должен стоять штамп архива. Если ее нашел порядочный человек, он вернет ее в АКИП.

— В это я не верю. Правда, я на всякий случай договорилась с Таней — помнишь ее? Она вместе со мной дежурила в читальном зале. Таня даст мне телеграмму с условным текстом, если «Откровение огня» всплывет в АКИПе.

— С каких пор ты ей доверяешь? У вас не было никаких отношений.

— Появились. Я жила у нее последний месяц перед отъездом. У меня произошел разрыв с матерью. Тогда вообще столько было всяких передряг!.. Только одна мысль грела: скоро вырвусь из Москвы — и будет другая жизнь. Можешь себе представить, каково мне было узнать от этого лопуха Роба о потере «Откровения»! Я бы сдала билет и осталась в Москве, если бы мне хотя бы было где жить — ведь Таня приютила меня только до отъезда. Ни крыши над головой не было, ни сил, чтобы что-то предпринимать — вот я и уехала… Слушай, Берт, давай сейчас встретимся, прямо сейчас! Ты можешь? Я тебя очень прошу! Ну скажи «да»!

Я ничего не чувствовал, кроме раздражения.

— Дай мне сначала прийти в себя. Я тебе на днях позвоню, — сказал я Наде. И не позвонил — ни в последующие дни, ни потом.