Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю

Ощутив тяжесть горячей дружеской длани на плече, увидев пьяное умиление на потной морде Лимона и суетливую готовность, с которой волосатый принялся пластать кривым ножиком помидоры и ватный американский хлеб, Зотов не смог отставить в сторону зеленый залапанный бокал с золотистым рубчиком, а лишь вздохнул обреченно, засмеялся и сказал:

— Со свиданьицем! И если можно — заткните проигрыватель…

Водка была теплой, сладковатой, с резким сивушным духом, как всякая рисовая водка, и Зотов через секунду почувствовал, что желудок сворачивается в трубку. Лишь после помидора и куска хлеба оскорбленный насилием орган нехотя встал в прежнюю позицию.

Зотов потянул из пакета консервы и бутылку. Лимон и волосатый умильно переглянулись.

— Ты ангел, Зотыч, да? — ласково спросил Лимон. — Или уже коммунизм наступил?

— Ешьте, ешьте, — подтолкнул Зотов банку. — А то на вас страшно смотреть…

Собутыльников не надо было просить дважды. Через минуту жестяным серебром засияла изнутри банка. Лимон и волосатый, который был представлен Зотову как Серега Жердецов, представитель умирающей профессии автоугонщиков, дружно закурили и блаженно отвалились от стола.

— Тушенка — это вещь, — убежденно сказал Лимон. — Ты бы, Зотыч, почаще заглядывал.

— Заглядываю, как могу, — пожал плечами Зотов. — Тем более ты работаешь, а я…

— Ага, — обидчиво сказал Лимон, — заглядываешь! Только по делу, брат… А без дела навестить старого товарища — слабо. Вот и теперь, признайся, не просто ведь так приканал к бедному Жоре Лимону?

— Да, бедный Жора, — согласился Зотов. — По делу приканал.

— Тогда я пошел, — сказал Жердецов, косясь на бутылку.

— Пошел, а? У вас дела, у нас делишки.

Лимон открыл бутылку, налил полный бокал и жестом заставил Жердецова выпить. А потом разрешил:

— Теперь иди. Привет Валентине, пусть не ругается.

— Ну, если что, — поднялся Жердецов, — если, значит, понадоблюсь…

А когда они остались одни, Лимон вылил на голову кружку воды из-под крана, вытерся какой-то рванью и буднично сказал:

— О деле — так давай о деле. Пока мозги раком не встали.

— Ты зачем столько пьешь, Лимон? — укорил Зотов. — Когда ни приду…

— Ничего, — отмахнулся Лимон. — На свои пью. Это раз. Ума не пропиваю — два. А вообще, от страха пью, Зотыч… И не хочу объяснять, какой он, страх-то. Просто жить страшно. Ложусь спать — боюсь. Просыпаюсь — боюсь… Тебе не бывает страшно?

— Бывает, — подумав, сказал Зотов. — Но это не повод… Не надо, угодив в клетку, чесаться и ловить блох на потеху почтеннейшей публике. Достоинство надо сохранять и в клетке.

— Это я слышал, — угрюмо сказал Лимон. — Эти поповские побасенки… Просто удивительно, до чего же вы, твердолобые большевики, сродственны с попами! Я на твоем месте давно бы махнул в семинарию. Ты еще вполне можешь дослужиться до епископа. Или кто там у них самый главный…

— Хорошая перспектива, — согласился Зотов. — Как-ни-будь подумаю над этим предложением. А пока — сведи меня снова с Беззубым. Есть фантастика семьдесят какого-то года. Оскудел я, Лимончик!

— Накрылся Беззубый, — вздохнул Лимон. — Не поделил что-то со своим большим Кругом. Ну, спустили, говорят, в ливневую канализацию — до сих пор родственники ищут. Так что место вакантно, можешь сам открывать лавочку.

— Жаль, — понурился Зотов. — Очень жаль… А с собственной лавочкой не пойдет. Не получится из меня акулы книжной биржи. Но ты же других жучков знаешь!

— Знаю, однако после Беззубого к ним опасно подходить. Плохая рекомендация, брат. Если ты совсем на последнем выхлопе, могу подкинуть немного капусты.

— Не возьму, — сказал Зотов. — Отдавать нечем. А чувство долга меня, как всякого нормального человека, сильно угнетает. Черт знает куда податься! Может, натаскаешь по-немецки, если сам не забыл? Да и рвану куда-нибудь во Франкфурт!

— В который? — буркнул Лимон. — Их два, чтоб ты знал. Один на Одере, другой на Майне. И везде, обрати внимание, вакансии заняты. Между прочим, нашими бывшими друзьями по лагерю. Они, подлецы, никогда не забывали язык настоящих победителей. А кроме того, у них на Западе лучше репутация, ибо, в отличие от нас, раздолбаев, не успели за свой короткий социализм разучиться работать. Поэтому сначала их берут, потом турок. А уж потом — нашего брата. Так что дворником пойдешь. Костя! Если турки не зарежут.

Выпили, помолчали.

— Еще надо получить вызов, — вернулся к теме Лимон.

— Заплатить кучу денег. Сначала в виде выездной пошлины, а затем — въездной… Стригут шерстку, что ты хочешь! И после всех мытарств — в дворники, Зотыч, в дворники!