Артём Патрикеев - Изменить этот мир

Забившись в густые кусты в одном давно уже присмотренном месте Кусковского парка, я медленно и степенно переоделся. Спешить мне было некуда. Метро скоро откроется, но не стоит идти к самому открытию, это будет выглядеть слишком подозрительно.

Хорошенько подумав, я все же решил рискнуть, снова воспользовавшись Кусковским прудом. Один раз этот вариант уже закончился неудачей, но сейчас есть возможность снова его проверить, теперь уже путь от преступления до места моего переодевания был довольно длинным. Сумеют ли теперь сыщики отыскать брошенные в пруд вещи?

Это было опасное занятие, своеобразная игра со следователями. Я уже много фильмов смотрел, снятых про маньяков, и понимал, что именно на этой игре они и попадались. Нельзя было зарываться, но и остановиться не хватало сил. Оправдывал я себя тем, что таким образом я сумею узнать на будущее, как далеко от места преступления можно меня отследить, если я не буду использовать специальные средства передвижения или любые другие хитрости.

Мне пришлось довольно долго таскаться по парку, чтобы набрать нужное количество камней и тяжелых предметов. Всяких железяк и бутылок попадалось довольно много, но не все мне подходили: то слишком длинные и большие, то слишком острые и корявые.

Наконец-то рюкзак готов, и он летит в пруд как раз напротив небольшого островка, до которого, как я раньше наблюдал, частенько добираются разные любители поплавать или побродить по воде. Рюкзак плюхнулся и быстро погрузился, не оставив на поверхности и следа. Вокруг никого не было видно.

Честно говоря, это был очень опасный этап. Случайный свидетель мог сильно испортить дело. Но теперь вроде бы все позади – что сделано, то сделано. Я быстро нырнул за деревья. Теперь моя предполагаемая легенда об утреннем бегуне могла сработать. Легкой трусцой я направился в сторону Новогиреева. Домой вот так напрямую возвращаться было нельзя. Чем больше путаницы в следах, тем лучше.

День обещал быть хорошим. Настроение у меня заметно улучшилось, и я перешел с бега на шаг, теперь хотелось просто прогуляться. Дороги заметно оживились, к городскому транспорту присоединились легковые машины спешащих на работу людей. С каждой минутой их становилось все больше и больше. Улицы тоже наполнялись народом. Люди начинали свой день.

Хмурые, невыспавшиеся физиономии попадались намного чаще, поэтому я старался не выделяться и подавлял в себе все радостные эмоции. Меня не должны запомнить, я человек-невидимка. Точнее, я слишком незаметный человек, чтобы на мне останавливался взгляд, а если взгляд скользнул и ушел прочь, то можно не сомневаться – этот человек меня никогда не вспомнит, а уж о том, чтобы он описал меня, можно было и не просить.

В метро я вошел после семи.

Солнце уже поднялось. Ярко и весело вливался его свет в наш город. Город оживал, его энергия нарастала. Теперь люди, попадавшиеся на пути, не выглядели хмурыми, невыспавшимися типами – теперь мне попадались энергичные целеустремленные личности. Прошло короткое, но емкое время сна, и послесонное состояние уже покинуло обитателей этой части света, город ожил.

Изменения в поведении людей, которые я наблюдал, произошли поразительно быстро. Раньше я не попадал на такое время, вероятно, поэтому никогда не задумывался об этом. Теперь мне казалось, что я могу видеть недоступное.

Люди, спешащие по своим делам, не замечают всего того, что происходит вокруг. Никто не хочет остановиться и оглянуться, увидеть все происходящее не бегущим взглядом, скользящим направо и налево, а осмысленным, созерцательным взором, дающим представление о причинах и следствиях, об устройстве этого мира, его законах и возможностях.

Сейчас я чувствовал себя намного выше всех этих торопящихся жалких людишек, которые не видят дальше собственного носа, поглощенные своими тупыми и бесполезными делами, о которых никто никогда не узнает, а если и узнает, то вскоре забудет как о чем-то ненужном, обременяющем мозги, и так неспособные запомнить ничего конкретного.

Я шагал, как человек среди муравьев, мелких букашек, копошащихся где-то там внизу – им недоступно высшее понимание, им доступны только животноинстинктивные желания. Чем все эти существа, окружающие меня – так называемые «люди» – лучше насекомых, которые хотя бы стараются на процветание всего своего сообщества, в то время как людишки заботятся только о себе, и ни в коей мере о судьбе человечества? Разницы я не видел, точнее сравнение опять было не в пользу людей. Мы должны стать по-настоящему великой цивилизацией или погибнуть. Третьего не дано.