Артём Патрикеев - Изменить этот мир

Как всегда, мои размышления сами не заканчиваются. Их прервала мама, заглянув ко мне с вопросом: «Не постучать ли тебя веником?». На что я ответил категорическим отказом: никогда не любил, чтобы меня стучали. Но нить размышлений уже была прервана, а ловить ее я и не пытался. Дождавшись, когда тело уже начало протестовать против дальнейшего нагревания, я окатился водой и отправился восвояси.

Только проснувшись утром, я понял, каким же тяжелым оказался вчерашний день. Несмотря на прогревание, болело все тело, перетруженые мышцы шевелиться совершенно не хотели, а только старались болью передать свое состояние. Почти пятидесятиминутный бег по пересеченной местности, несколько минут борьбы и возвращение домой под мощными струями дождя – все это не способствовало улучшению моего самочувствия. Силы давало только осознание вчерашней операции, которая была провернута не по плану, но все равно великолепно. Так придумать и рассчитать не сумел бы и великий тактик. Но сегодня надо вернуться домой, завтра опять на «долгожданную» работу.

Медленно-медленно я согнул одну руку, потом другую, еще и еще – потихоньку мышцы стали разрабатываться. Обращаться к ногам было страшновато: они болели, даже когда я не двигался, что же говорить об их сгибании. Но голова боится, а ноги делают. Минутное вращение ступнями не только улучшило кровоснабжение, но и помогло настроиться. Пришло время серьезных действий. Правая нога поползла по простыне. Сантиметр, еще один. Пять секунд – сгибание идет нормально, десять секунд – уже отлично. Согнул, выпрямил, согнул, выпрямил. Боль поутихла, но так и не прошла. Теперь пришла очередь левой ноги. Здесь было еще сложнее, ступня шевелилась с огромным трудом. Вчерашний корень, за который я умудрился зацепиться, до сих пор давал о себе знать. Но сознание сильнее боли!

– Работай, работай, – повторял я себе раз за разом, сгибая ноги, одну, вторую, потом вместе, потом опять по очереди, и снова и снова.

Я потратил почти двадцать минут только на то, чтобы подготовить себя к вставанию.

Собравшись с духом, я резким движением сел на кровати, свесив ноги на пол. Комната поплыла перед глазами, но через несколько секунд вернулась в нормальное состояние. Голова не болела, но пограничное состояние ощущалось. Слишком много нервов и сил потрачено. Мне бы теперь недели две отлежаться. Но нет, теперь с работы так просто не отпустят. Нельзя же все прогуливать. Да и чем объяснять теперь свой больничный? Усталостью? Нервным перенапряжением? И то, и другое выглядело неубедительно.

Я встал с кровати. Ноги держали, и довольно уверенно. Дело оставалось за спиной, которая никак не могла разрешить сомнения, согнуться ей или остаться прямой. Пару минут ожесточенной борьбы – и я уже стою прямо, готовый к новым трудностям дня. Свою готовность я все же решил улучшить с помощью простейших разминочных движений, поворотов, наклонов и приседаний. Организм стал врабатываться, загоняя боль на дальний план. Еще немного, и я уже сумел с бодрой улыбкой выбраться на веранду к завтраку.

Дождь все еще накрапывал за окном, никого не было видно, зато на столе стояли тарелки с завтраком. Мама или бабушка заботливо укутали их полотенцами, чтобы ничего не остыло. Плотный вкусный завтрак влил дополнительные силы моим внутренним резервам. Так что на улицу я вышел заметно посвежевшим, и теперь вряд ли кто-нибудь из знакомых сможет увидеть во мне ту смертельную усталость, которая еще утром не давала мне встать.

Вскоре в открытую калитку зашли мама с бабушкой, ходившие к соседке за молоком. Накрапывающий дождь не был серьезной помехой, поэтому утренняя прогулка по огороду только улучшила мое настроение.

Дождевые червячки, выгнанные водой из своих укромных норок, в изнеможении валялись тут и там. Их бедные умирающие тельца иногда еще пытались сопротивляться, но в основном это были лишь жалкие потуги. Инстинкт боролся за выживание, а силы уже кончались – их хватало на пару-тройку дерганых движений, которые могли символизировать агонию, а не битву за жизнь. После вчерашнего потопа червяки гибли десятками, если не сотнями, а сколько их еще осталось под землей? Тысячи? Очень часто, можно сказать – после каждого дождя, в голове возникал вопрос: как дождевым червякам вообще удается существовать? Ведь, умирая в таких количествах от обычного дождя, который бывает совсем нередко, особенно осенью или весной, как-нибудь можно и не успеть восполнить потери. А ведь это еще не считая естественных хищников, да и неестественных тоже – например, рыбаков, которые не прочь лишить жизни еще сотню-другую червей. В голове это укладывалось с трудом. Похоже, естественный отбор очень хорошо поработал с червями. Выживаемость их вида могла вызывать только уважение.