Тана Френч - Рассветная бухта

— Я не дуюсь, сэр. Когда я ошибался раньше, то спокойно принимал насмешки. Вы правы: наверное, у меня действительно отказали нервы. Одно могу сказать: эта работа уже не для меня.

О'Келли покатал ручку по костяшкам пальцев, пытаясь понять, о чем я умолчал.

— Ты должен быть уверен в своем решении. Если передумаешь, у тебя не будет права вернуться. Подумай как следует.

— Так я и сделаю, сэр. И не уйду до тех пор, пока не пройдет суд над Дженнифер Спейн.

— Хорошо. Я пока никому не скажу. Можешь в любое время вернуться, и мы обо всем забудем.

Мы оба знали, что я не изменю своего решения.

— Спасибо, сэр.

О'Келли кивнул:

— Ты хороший коп. Да, ты выбрал не то дело, чтобы его запороть, но полицейский ты хороший. Не забывай.

Прежде чем закрыть за собой дверь, я еще раз оглядел кабинет. Мягкий свет, огромная зеленая кружка, которая была у О'Келли уже тогда, когда я только пришел работать в отдел, на книжной полке трофеи за победы в соревнованиях по гольфу, на столе латунная табличка: «СТАРШИЙ ИНСПЕКТОР ДЖ. О'КЕЛЛИ». Раньше я надеялся, что когда-нибудь этот кабинет станет моим. Я столько раз представлял себе его: на столе фотографии Лоры и детей Джери, на полках мои старые, пыльные книги по криминологии, возможно, бонсай или маленький аквариум с тропическими рыбками. Нет, я не мечтал о том, чтобы О'Келли ушел, но нужно, чтобы мечта была яркой, осязаемой, иначе она рано или поздно исчезнет. Моя мечта была такой.

Я сел в машину и поехал к Дине. Я обзвонил все квартиры в ее задрипанном домишке, тыкал удостоверением под нос волосатым неудачникам, однако все они уже несколько дней ее не видели. Я навестил четырех ее бывших, получил целую гамму ответов — от брошенной трубки до: «Когда она появится, попросите ее мне позвонить». Я обошел весь район, где жила Джери, заглянул в каждый паб, освещенные окна которого могли привлечь внимание Дины, осмотрел каждый парк и лужайку, которые могли показаться ей спокойными и умиротворяющими. Раз двадцать я звонил Дине. Подумал, не съездить ли в Брокен-Харбор, однако Дина машину не водит, а для такси это слишком далеко.

Вместо этого я принялся кружить по центру города, высовываясь из окна, чтобы заглядывать в лица девушек, мимо которых проезжал. Ночь была холодной, все натягивали шапки, укутывались в шарфы и капюшоны; раз десять у меня перехватывало дыхание от надежды. Но когда крошечная брюнетка на шпильках и с сигаретой в руке завопила, чтобы я валил на хрен, я вдруг понял, что время уже за полночь, понял, как я выгляжу. Я остановился у обочины и долго сидел в машине, слушая голос Дины на автоответчике и наблюдая за тем, как мое дыхание превращается в пар. Потом сдался и поехал домой.

Часа в три утра, когда я уже долго лежал в кровати, я вдруг услышал, как кто-то возится с замком входной двери. После нескольких попыток ключ повернулся, и полоска света на полу в гостиной стала шире.

— Майк? — шепнула Дина.

Я замер. Полоска света стала уменьшаться, совсем исчезла; щелкнула закрывшаяся дверь. Осторожные шаги на цыпочках, затем в проеме спальни появился силуэт Дины — изящная плотная тень, неуверенно покачивающаяся.

— Майк? — спросила она чуть громче. — Ты не спишь?

Я закрыл глаза и задышал ровно. Дина вздохнула — словно ребенок, который целый день играл на улице и устал.

— Там дождь, — сказала она почти про себя.

Я услышал, как она села на пол и сняла сапоги, как каждый из них с грохотом упал на ламинат. Она забралась в постель, легла рядом со мной, накрыла нас одеялом и плотно подоткнула края. Затем несколько раз пихнула меня в грудь — пока я наконец не обнял ее. Тогда она снова вздохнула, зарылась головой в подушку и засунула уголок воротника пальто в рот.

За много лет мы с Джери столько часов потратили на расспросы, но один вопрос так и не смогли задать: «Ты высвободилась у кромки воды, когда волны уже обхватили твои лодыжки? Вырвала руку из ее теплых пальцев и побежала обратно в темноту, в шелестящий тростник, который сомкнулся вокруг тебя и надежно спрятал? Или же, перед тем как уйти, она разжала ладонь и отпустила тебя с криком: „Беги, беги!“?» В ту ночь я мог бы спросить ее об этом. Думаю, Дина мне ответила бы.

Я слушал, как она негромко посасывает уголок воротника, как ее дыхание становится более ровным и глубоким. От нее пахло свежим воздухом, сигаретами и ежевикой. Ее пальто насквозь промокло — вода просачивалась через пижаму и холодила кожу. Я лежал неподвижно, всматриваясь в темноту, и ждал рассвета.