Роберт Стоун - Перейти грань

— Может быть, остаться на флоте надо было мне, — объявил он Баззу Уорду, — вместо тебя. Иногда я жалею, что ушел.

— Я всегда так думал, Оуэн. Ты должен был остаться вместо меня. Но ты сделал большие деньги на своем лодочном бизнесе. На флоте тебе черта с два удалось бы такое.

Браун тряхнул головой.

— Это всегда риск. Никогда не знаешь, каким будет следующий сезон. В любом случае меня никогда не интересовали сами деньги.

Федоров, который, казалось, погрузился в сон, вдруг встрепенулся.

— Ты бы лучше помолчал об этом, Оуэн. Не то окажешься в карцере.

— Никого из нас не интересовали деньги, — убежденно произнес Уорд. — И это правда.

— Абсолютная, — подтвердил Федоров. — Блитц был прав в отношении нас.

Федоров имел в виду старшекурсника по фамилии Биттнер, который терроризировал их первое время учебы. Биттнер принял их троицу за педерастов и, не ограничившись злыми шутками, натравил на них училищную комиссию, следившую за нравственностью. Все это сильно потрясло Брауна и Уорда, которые не только не были гомосексуалистами, но знали о сексе меньше любого гардемарина. Федоров был на грани самоубийства. Однако беда их сплотила. Биттнер же сам оказался скрытым педерастом, и его изгнали со службы. Впрочем, в отношении Федорова он был прав.

— Ну что же, я ушел, — сказал Браун, — а вы, ребятки, остались. По крайней мере, одно решение уже позади.

— Ты еще увидишь, что такое гражданская жизнь, Базз, — предупредил Уорда Федоров. — Это ужасно! Людям приходится за все платить!

— Кстати, — поинтересовался Браун, — вы зафиксировали вчерашние котировки на рынке?

Оба уставились на него непонимающими глазами.

— О Боже, вы что, не понимаете, о чем я говорю?

— О курсе акций? — догадался Федоров.

— Ладно, забудем об этом, — усмехнулся Браун. — Не обращайте внимания.

— Героическая эпоха буржуазии закончилась, — провозгласил военно-морской советолог Федоров.

Уорд помог ему добраться до лестницы.

— То же самое случилось и с «холодной войной», Тедди, — вслед ему заметил Браун. — Мы все оказались не у дел.

Федоров поднимался по лестнице как слепой, держась одной рукой за перила, другую выставив перед собой.

— На свалке истории, — с жаром произнес он.

Уорд шел сзади, готовый в любую минуту подхватить его.

На следующий день, сидя в поезде, Браун смотрел, как за окном вагона, мелькая, словно искры быстротекущего времени, пробегали освещенные уличными фонарями трущобы Филадельфии. Мысль о двадцати прошедших годах угнетала его. В полумраке убогого вечернего поезда он чувствовал, что приближается к какому-то новому измерению, где ему придется прожить такую жизнь, которую он изберет себе сам.

С тех пор как было принято решение перегнать «сорокапятку», он с нетерпением ждал этого похода под парусом и встречи с Уордом и Федоровым. Домой же он возвращался недовольный и разочарованный. Преследовавшее его беспокойство было вызвано отнюдь не только просчетами в конструкции новейшего парусника «Алтан» и ситуацией на рынке ценных бумаг. Вновь ожили старые обиды и горести. Душа восставала против того мира, который так несправедливо обошелся с ним и его старыми друзьями.

В годы учебы их души, затерявшиеся среди монументального уродства Банкрофт-Холла, нашли друг друга, чтобы больше не расставаться. Они были еретиками и паяцами, диссидентами и почитателями Томаса Вулфа и Хемингуэя. В атмосфере военно-технического училища, где из всех искусств признавались только музыка военного оркестра и блеск начищенных ботинок, они хранили в душе, как любил говаривать Федоров, «высокую поэзию» и оставались наивными романтиками. Поддерживая друг друга, они дошли до конца и были произведены в офицеры. Уорд был офицером от природы, при всей своей начитанности. Браун отличался атлетизмом и, будучи сыном образцового слуги, преуспевал в качестве младшего командира. Федоров помогал друзьям в математике. Они же отбили охоту у желающих преследовать Тедди и неизменно помогали ему отличиться на субботних смотрах.

Их жажда развлечений так и осталась нереализованной за пределами училища. Как ни тянуло Брауна и его друзей к более крепким напиткам и сумасшедшей музыке, молодой гражданской Америке не удалось в 1968 году заполучить в свои объятия ни одного из них. Курсанты в то время были заняты тем, что счищали плевки со своих форменных фуражек.

После выпуска все они отправились во Вьетнам и убедились, что Америка не способна одержать там победу. На расстоянии моряки зачастую не могли со всей очевидностью наблюдать эту неспособность, но Браун и его друзья работали почти в эпицентре событий. Каждый из них выполнил свой долг, но преуспел только Уорд. На какое-то время.