Олег Гладов - Смех Again

— Сейчас…

— Только кипячёной! — говорю я ей вслед.

— Ладно… — исчезла за дверью, помахивая бутылкой.

Я смотрю на Ивана.

Я жду.

Ну?

— Где Жзик?

Наконец-то!

— Эл, эм, эн, — быстро говорю я, внимательно глядя на его ресницы, — Опр Стух.

Пауза.

Слышны шаркающие о ковровую дорожку шаги пациентов в коридоре.

— Опр Стух, — повторяю я.

Тишина. Муха бьётся в окно за моей спиной. Курить охота.

— Нет.

Курить перехотелось:

— Нет?

— Нет.

Я смотрю на его губы. Он поворачивает голову в мою сторону. Берётся за виски обеими руками. Смотрит на меня, говорит с усилием:

— Опр Стуфх… эС-Тэ-У-эФ-Ха…

Я подхожу и присаживаюсь перед ним на корточки. Беру его за колено рукой:

— Это алфавит, да Иван?

Он следит за мной, сдвинув брови и держась за голову. Он шевелит губами, и я слышу: он шёпотом проговаривает:

— …твёрдый знак… ы… мягкий знак… э… ю… я…

Пауза.

— Всё? — спрашивает он меня.

Смотрит мне в глаза. Потом:

— Ты кто?

— Я Саша.

Он моргает.

— А где Тот?

— Кто?

Он не отвечает. Оглядывается.

— Кто «Тот»? — спрашиваю я ещё раз.

Он отпускает свою голову и смотрит на мою руку, держащую его колено:

— Тот… — он вздрагивает. — Из сарая…

Я чувствую, как капля жидкого азота, не желая испаряться, медленно просачивается сквозь извилины в моём мозгу.

— Я вошёл в сарай… и Тот был там… в углу…

Чапаев посмотрел вслед удаляющемуся на разведку Петьке и вошёл в тёмный провал заброшенного курятника… Чернухинская птицефабрика не работала уже лет двадцать. Часть шифера сняли, поэтому где-то что-то тихонько капало после недавнего дождя, который всё намеревался заморосить снова. Ванька отошёл от входа на несколько шагов и, зажав под мышкой шашку (если нужно, служила пулемётом), достал коробок спичек. Чиркнул одной, осветив совсем маленький участок у себя под ногами и часть заросшего пыльной паутиной насеста. Спичка скоро погасла. Так, зажигая одну за одной спички и перебивая неприятные запахи слежавшегося помёта и перьев запахом серы, Ванька медленно дошёл до конца сарая. Затаился, прислушиваясь: белые ещё не подошли?

Тихо. Капает что-то.

Он зажёг ещё одну спичку и, найдя более-менее чистый участок пола, сел, положив пулемёт перед собой и обхватив руками колени. Зажмурился изо всех сил. А когда открыл глаза, смог различить только светло-чёрные прямоугольники длинных окон без стёкол в общей черноте курятника: дальше этой отметки зрение отказывалось сдвигаться.

если доведётся остаться одному

в тёмном пустом помещении сделай его ещё темнее

заткни все щели ватой и толстыми полотенцами

занавесь окна одеялами не пропускающими свет

закрой глаза чтобы не видеть тени замолчи;

если доведётся остаться одному в тёмном

пустом помещении сделай его ещё

пустынней выдерни холодильник из розетки

закрути все краны в квартире до упора

вынь батарейку из часов

выровняй своё дыхание

сделай его лёгким, как паутина

попробуй не дышать совсем

приглуши громкость своего сердца.

Прислушайся.

Слышишь?

Поверх тишины?

Слышишь?

Как кто-то дышит в твоей комнате?

В комнате или в

курятнике, давно уже здесь, давно…

есть хочу, есть… было много еды здесь давно…

много яис, люблю яйса… много птис было, много

яис, давно…

Необъёмная, плоская фигура с нечёткими

контурами. Набросок Простым Карандашом

на серой бумаге… Словно намеченное слабыми

линиями… смутное пятно… в углу — прямо

здесь давно птисы были много и яйса

много… тёплые… есть можно было

фсегда… теперь — нет… есть хочу…

у тебя яйса есть?.. есть яйса?..

Серым карандашом на серой бумаге

нечёткими контурами плоская,

необъёмная фигура… дуновение

мрака в тёмном углу…

у тебя яйса есть?.. есть яйса?…

люблю яйса… нет яйса?.. есть яйса?..

Голод. Сосёт изнутри… Давно…

Когда ещё много птис было и

яйса много… есть яйса?..

— Ты кто?

Холодок по коже-ш-ш-ш-ш-ш

ш-ш-ш-ш- под ложечку -ш-ш-ш

ш-ш- в живот … свернулся там

Холодок: выпустил щупальца

…ползёт по спине к затылку…

за ушши-ш -ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш

ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш.

Серый контур здесь, рядом…

чёрные провалы-дыры вместо глаз и