Олег Гладов - Смех Again

Часа через три на «буханке» с красным крестом из Сватово приехал хмурый дядька в белом халате и очках. В Сватово находилась специализированная областная психбольница, от одного упоминания которой всех призывников, косящих армию на «7 Б» (то есть «на дурку») бросало в пот. Все, кто изображал неустойчивую психопатию и шизофрению особенно упрямо, в конце концов всё-таки оказывались здесь с военкоматовским направлением в руках. А после рассказывали такие жуткие вещи, что некоторые особо слабые духом сразу сдавались военкому и с лёгким сердцем уходили два года бегать в сапогах с автоматом.

Дядька в очках и белом халате был Сергеем Николаевичем Егоровым, главврачом упомянутого учреждения. Он вошёл в дом и присел на табурет прямо напротив Ваньки, не вынимая рук из карманов своего халата.

— Что тут у вас? — спросил он у родителей, тяжело глядя на их младшего сына.

— Где Жзик? — спросил сын, глядя в никуда.

Доктор Егоров за свою долгую медицинскую карьеру разоблачил столько изощрённых симулянтов призывного (и не только) возраста, что удивить его было сложно. Если бы звонок поступил непосредственно в его больницу, он бы выслушал всё до конца, сказал «до свидания» и просто положил трубку. Но Валентина позвонила в область, и уже оттуда Сергея Николаевича попросили съездить на вызов. Он как раз пил чай и был страшно недоволен, что нужно было влезать в резиновые сапоги и ехать за тридцать пять километров в дождь. Вызов был какой-то невнятный, и доктор Егоров всю дорогу думал, что через пять минут его пребывания в доме лодырь, отлынивающий от школы, будет барахтаться к верху задом меж отцовских коленей и орать после каждого удара розгой «папочка-прости-я-больше-не-буду».

— Что тут у вас? — спросил он, наследив огромными сапожищами и усевшись на табурет.

Он выслушал всё по порядку: как обмирающий от страха Генка прибежал домой и позвал деда Евгения, как оба они поехали к птицефабрике на мотоцикле и нашли Ваньку, сидящим на полу тёмного курятника. Как безрезультатно тормошили его там, привезли домой и опять тормошили здесь. Иван ни на что не реагировал и только спрашивал, как сейчас у доктора:

— Где Жзик?

Егоров позвал Генку. Внимательно выслушал и его.

Всё это время он, не отрываясь, глядел на виновника переполоха. Потом он грузно поднялся и осмотрел Ваньку Мишина, поворачивая его так и этак, беря за руки и водя молоточком перед его бессмысленными глазами. Закончив, разогнулся и задумчиво взялся за подбородок.

— Ну что, доктор? — спросила его Валентина, обеспокоенная выражением лица Егорова. — Что вы ему пропишите?

Доктор, помолчав с минуту, медленно ответил:

— Когда ехал сюда, хотел прописать хорошего ремня вашему симулянту… Да дело в том, что он не симулянт… Я забираю его с собой. Прямо сейчас…

После этого седых волосков на голове Валентины стало больше: Иван был вторым её дитём, из-за которого она плакала иногда ночами.

Егоров прочитал за длинную карьеру десятки книг по своей теме и даже сам выступил соавтором «Учебника современной судебной психиатрии» — библии его молодых коллег. Но единственное, чего он добился, испробовав на своём пациенте всё (от Сибазона и Аминазиана — до радикальных американских препаратов) — это то, что из глаз Ванькиных исчезла эта пугающая его родных пустота, и взгляд его стал более осмысленным. Через время Егоров разрешил родителям забирать сына к себе: ненадолго и только по праздникам.

Дома за столом Иван мог застыть с ложкой на полпути между ртом и тарелкой и сидеть так какое-то время, словно прислушиваясь к чему-то. Лицо его всегда хранило одно и тоже половинчатое выражение: то ли он не до конца сосредоточился, то ли не до конца расслабился. Вечером его сажали со всей семьёй перед телевизором, но происходившее на экране его, кажется, не волновало. Он ложился спать, а на следующее утро терпеливо ждал, когда отец отвезёт его обратно.

И только всё спрашивал:

— Где Жзик?

Это первое, что услышал от него я, как только он вышел в сопровождении дяди Жени из ворот и осторожно сел на заднее сидение рядом со мной. Всю обратную дорогу дядя Женя рассказывал Ивану разное. Как Рыжий, Мухтар и Мальчик поймали куницу недалеко от пруда. Как кошка Дашка, тёзка его сестры, недавно окотилась, и всех котят решили оставить себе, а не топить в ведре, как обычно. Как мама заранее связала ему тёплый свитер и варежки для зимних прогулок по больничному двору.

Я молчал и прислушивался к необычным ноткам в голосе дяди Жени.