Владимир Лорченков - Шпион вышел вон

Зоя снова слабо шевелит губами.

…что, малыш? – говорит ей отец Николай

…то случилось? – шепчет он.

…я им ничего не ска… – шепчет Зоя.

Я им ничего не сказала, – шепчет она.

Это настолько наглое пародирование знаменитой фразы из фантастического советского фильма про юношей и девушек, которые, вместо того, чтобы трахаться, Искали Миелофон (который давно придумали в застенках НКВД 30-хх годов) что у зрителя захватывает дух от наглости Зои. Один только отец Николай, как и положено влюбленному олуху, ничего не понимает.

Малыш, – заботливо говорит он.

Малыш… ебана в рот, – шепчет он.

Что же ты, солнышко, – бормочет он.

Как же ты так Зойка… – бормочет он.

Кто они.. – шепчет он.

Заботливо снимает Зою с кресла – симулянтка, не зажмурившись до конца, подглядывает сквозь свои прекрасные, слипшиеся от крови ресницы, – и кладет на диван. Пятна крови на стене. Куски мяса на полу. Зоя так густо вымазана кровью, что можно предположить, будто это ее пытали. Хотя, конечно, это не так, и Зоя, как и все женщины (о лживые суки, будьте вы прокляты! – прим. подавшего на развод сценариста) – просто напросто притворяется, как у женщин принято. Ну, за исключением мертвых. Вроде Тани.

А где… Танюша? – спрашивает отец Николай.

Она… – шепчет Зоя.

Она была с ними… – шепчет она.

С кем? – говорит отец Николай.

Я не… не знаю… – шепчет Зоя.

Много людей, форма, оружи… – шепчет она.

Ты выдала им Центр? – говорит отец Николай.

Что ты малыш… – говорит Зоя.

Точно? – говорит подозрительно отец Николай.

Нам же все равно не говорят где Ставка, – говорит Зоя.

И то верно, – говорит отец Николай.

Как она могла… – говорит он.

Что они искали? – говорит он.

Не знаю, чемо… чемодан какой-то… – говорит Зоя, прерывисто, словно от боли, дыша.

Какой-то дипло… ох, больно! – говорит она,

А что они еще говорили? – говорит отец Николай.

Даже сейчас он сжимает в левой руке дипломат и не выпускает его.

Говорили, что убьют всех кро… – говорит она.

Ох, ах, – говорит она.

Таня била меня… унижала, – плачет она.

Втыкала в меня ножницы! – говорит она.

Куда?! – говорит отец Николай.

Слава Богу не Туда! – говорит Зоя.

Отец Николай облегченно вздыхает. Говорит:

В такой день и такое предатель… – говорит он.

Короткая ретроспектива.

Дом-музей Пушкина. Смотритель музея Пушкина, научный сотрудник Быков, грязно ругаясь, стоит на крыльце своего дома. Расстегивается. В это время сверху в дом – точно в крыльцо, – буквально вонзается ракета среднего радиуса действия. Взрыв, грохот, обломки, пламя… Дым рассеивается, мы видим отца Николая, который чудом уцелел, он в обгоревшей рясе, но сжимает крепко автомат и чемоданчик… Дальше несколько картинок. Отец Николай, бредущий по дороге… Отец Николай тормозит машину…. Отец Николай выбрасывает из салона девушку в свадебном платье и молодого человека в костюме. Надпись на авто сзади.

«Джаст мэрриед»

Причем надпись сделана на кириллице.

Мы видим машину, которая резко трогается, звон жестяных банок.

Злой крик невесты:

Ши есть небун ку традичиеле астай небуне магар ту ешть!

(«Из-за твоей идиотской страсти копировать чужеземные обычай из иностранных кинофильмов, мы попали в ужасно неприятную ситуацию, говорила же я тебе справить свадьбу как следует, в ресторане на 500 персон… ты блядь неправ!!!» – перевод с румынского В. Л.) .

Лицо отца Николая. Отъезд камеры. Мы видим, что это священник у квартиры. Он жмет на звонок несколько раз, потом наклоняет голову и видит лужу крови, вытекающую из-под двери. Отец Николай резко толкает дверь плечом, вваливается в квартиру, слышит жалобное мычание из комнаты, и, поскальзываясь и падая на одно колено из-за крови, покрывшей пол густым слоем, забегает в комнату.

Жалобные глаза Зои крупно.

Отъезд камеры. Это уже Зоя на диване, она плачет и рассказывает отцу Николаю вымышленную историю.

…и говорю ей, как ты можешь оставить Колень… – плачет она.

А она мне, я мол нашла Другого, – говорит она.

Я говорю, прости ты нас ради бога… – плачет она.

А она мне, за что мне вас прощать, – плачет она.

Тут я дура и ляпнула, думала, она из-за этого… – плачет она.

А сука… гадюкой подколодной оказалась… – плачет она.

Щелкнула пальцами, сразу группа захвата набежа… – плачет она.

Стали бить меня, колотить, – плачет она.

Таня твоя… ножницами… – рыдает она.