Агата Кристи - И тогда никого не осталось

— Никто не мог вплавь добраться до берега?

— До него больше мили, и волны были большие, и о берег колотились с силой. И на скалах было много народу, скаутов, которые наблюдали за островом.

П. К. вздохнул и сказал:

— А что насчет граммофонной записи, которую вы нашли в доме? Не смогли ничего полезного из нее узнать?

Инспектор Мэйн сказал:

— Постарался. Ее изготовила фирма, занимающаяся поставкой театральной бутафории и постановкой киноэффектов. Ее послали У. Н. Оуэну, эсквайру, для передачи через Исаака Морриса, и, как они считали, она была нужна для любительской постановки новой пьесы. Текст был возвращен вместе с записью.

Легг спросил:

— А что насчет самой записи, а?

Инспектор Мэйн серьезно ответил:

— Я сейчас этим занимаюсь, сэр.

Он прочистил горло.

— Я со всей тщательностью расследовал обвинения. Начал с Роджерсов, которые первыми прибыли на остров. Они служили у мисс Брэди, которая неожиданно умерла. От ее лечащего врача не удалось узнать ничего определенного. Он говорит, что они, конечно, ее не отравили, но сам лично он считает, что было там нечто странное: будто она умерла в результате пренебрежения с их стороны. Утверждает, что доказать ничего невозможно.

Потом господин судья Уогрейв. Тут все о’кей. Это он осудил Ситона. Кстати, Ситон был виновен — безошибочно виновен. Уже после того, как его повесили, отыскалось доказательство, которое, вне всяких сомнений, доказывает его вину. Но тогда много на сей счет говорили: девять из десяти считали, что Ситон был невиновен, и суммирование судьи было местью.

Девушка Клэйторн, как я узнал, была гувернанткой в семье, где утонул ребенок. Однако, похоже, она не имеет к его смерти никакого отношения и, по правде говоря, прекрасно себя вела, поплыла на помощь, и ее фактически вытащили из моря и еле успели спасти.

— Продолжайте, — со вздохом сказал П. К.

Мэйн глубоко вздохнул.

— Теперь доктор Армстронг. Известный человек. Имел кабинет на Хэрли-стрит. Честный специалист. Не удалось установить никаких нелегальных операций и вообще чего-то компрометирующего. Правда, действительно была женщина по фамилии Клис, которую он оперировал аж в 1925 году в Лейтморе, когда работал там в больнице. Перитонит. Она умерла на операционном столе. Может, он был не очень искусным хирургом, но, в конце концов, опыта у него было немного, да и неумение — не преступление. Конечно, мотива никакого.

Потом мисс Эмили Брент. Девушка, Беатрис Тэйлор, у нее служила. Забеременела, хозяйка ее выгнала, она пошла и утопилась. Неприятное дельце, но снова — ничего криминального.

— Вот здесь-то, — сказал П. К., — похоже, и вся соль. У. Н. Оуэн занимался преступлениями, недосягаемыми для закона.

Мэйн флегматично продолжил перечислять.

— Молодой Марстон был довольно рискованным водителем — дважды ему приходилось вновь сдавать на права и, по-моему, его вообще надо было их лишить, С ним все ясно. Джон и Люси Комбз были теми двумя ребятишками, которых он сбил насмерть неподалеку от Кембриджа. Какие-то его друзья дали показания на его стороне, и он отделался штрафом.

Насчет генерала Макартура не удалось выяснить ничего определенного. Прекрасный послужной список — участие в боевых действиях, все такое. Артур Ричмонд служил у него во Франции и погиб в бою. Между ним и генералом не было никаких трений. По правде говоря, они даже были близкими друзьями. В то время не раз допускались промахи — командиры бесполезно жертвовали своими людьми; вероятно, и здесь то же самое.

— Вероятно, — сказал П. К.

— Теперь Филип Ломбард. Ломбард был замешан в престранных делишках за границей. Не раз проходил по грани дозволенного. Заработал репутацию рискового и не слишком щепетильного человека. Запросто мог совершить не одно убийство в каком-нибудь глухом уголке земного шара.

— Теперь мы подошли к Блору, — Мэйн заколебался. — Конечно, он был из нашего числа.

П. К. зашевелился и убедительно заявил:

— Блор был дрянью!

— Вы так полагаете, сэр?

Помощник комиссара сказал:

— Всегда так считал. Но он был достаточно хитер, чтобы выйти сухим из воды. По-моему, он совершил наглое лжесвидетельство в деле Лэндора. Сколько я тогда перемучился. Но не смог ни до чего докопаться. Велел заняться делом Хэррису, но и он ничего не нашел. Однако я по-прежнему убежден, что можно было что-то разыскать, если бы мы знали, с какого конца браться. Он был мерзавцем.

Наступила пауза, а потом сэр Томас Легг спросил: