Агата Кристи - Избранное. Том 1

Он почти сразу ответил:

— Большинство людей, — сказал он, — не хотят знать. Они хотят, чтобы им подали успокаивающий сироп. Они хотят надеяться. Они хотят, чтобы их осыпали утешением. И, разумеется, иногда случаются чудесные выздоровления. Но этого не произойдет в случае с Пуаро.

— Вы имеете в виду… — Вновь ледяная рука сомкнулась вокруг моего сердца.

Фрэнклин кивнул.

— О да, он умрет. И очень скоро, должен вам сказать. Я бы сам не стал говорить, если бы он меня не уполномочил.

— Значит… он знает.

Фрэнклин ответил:

— Он знает. Сердце может отказать… лопнуть… в любой момент. Конечно, нельзя сказать точно, когда именно.

Он помолчал и потом медленно сказал:

— Из того, что он говорит, я понял, что он беспокоится о том, как бы успеть закончить что-то, что… как он сам выразился… он предпринял. Вы знаете, что это такое?

— Да, — ответил я, — знаю.

Фрэнклин бросил на меня заинтересованный взгляд.

— Он хочет умереть, завершив работу.

— Понятно.

Я подумал, имеет ли Джон Фрэнклин хоть малейшее представление, что это за работа!

Он немедленно сказал:

— Надеюсь, ему удастся. По его словам я понял, что она многое для него значит. — Он помолчал и добавил. — У него методичный склад ума.

Я встревоженно спросил:

— Неужели ничего нельзя сделать… какое-нибудь лекарство..

Он покачал головой.

— Ничего. У него есть ампулы амилнитрита — они его единственная надежда на спасение во время приступа.

Потом он сказал нечто довольно странное:

— Он очень ценит человеческую жизнь, да?

— Да… да.

Сколько раз я слышал, как Пуаро говорит: «Я не одобряю убийства». Это чопорное заявление всегда щекотало мое воображение.

Фрэнклин продолжил:

— Вот в чем мы отличаемся. Я ее не ценю!..

Я с любопытством посмотрел на него. Он со слабой улыбкой наклонил голову.

— Совершенно верно, — сказал он. — Так как смерть все равно неизбежна, разве имеет значение, наступит ли она раньше или позже? Какая разница?

— Тогда какого черта вы стали врачом, если у вас такие воззрения? — с негодованием спросил я.

— О, сударь мой… врачевание заключается не только в отдалении неизбежного конца… у него гораздо большее предназначение… улучшение жизни. Если умирает здоровый человек, не имеет значения… особого, во всяком случае. Если слабоумный… кретин… тогда хорошо… но вот если открыть, как введением какого-то препарата в нужную железу сделать из кретина здорового, нормального индивидуума, выправив недостаточность щитовидки, то это вот, по-моему, невероятно важно.

Я посмотрел на него с возросшим интересом. Я по-прежнему считал, что не стал бы вызывать доктора Фрэнклина, если бы подхватил грипп, но воздал должное его горячечной искренности и силе. Я заметил произошедшие в нем после смерти жены перемены. Его поведение вряд ли можно было назвать траурным. Напротив, он казался более живым, менее рассеянным и полным энергии и огня.

Он резко заметил, ворвавшись в мои мысли:

— Вы с Джудит не очень-то похожи, а?

— Нет, думаю, нет.

— И она не похожа на свою мать?

Я подумал и потом медленно покачал головой.

— Нет. Моя жена была веселым, смеющимся созданием. Она ни к чему не относилась серьезно… и пыталась сделать меня таким же, но, боюсь, безуспешно.

Он слабо улыбнулся.

— Да, вы довольно строгий отец, верно? Так Джудит говорит, Джудит мало смеется… серьезная молодая женщина. Наверное, слишком много работает. Моя вина.

Он погрузился в мрачные размышления. Я непринужденно заметил:

— Должно быть, ваша работа очень интересная?

— А?

— Я сказал, что, должно быть, ваша работа очень интересна.

— Только полдюжине человек. Всем остальным она чертовски скучна, и, вероятно, так оно и есть. Во всяком случае, — он откинул назад голову, его плечи распрямились, и он неожиданно стал тем, кем был — мощным зрелым человеком, — теперь у меня есть шанс! Боже, мне хочется кричать вслух. Люди из министерства дали мне сегодня знать. Место все еще вакантно, и я его получил. Отправляюсь через десять дней.

— В Африку?

— Да. Грандиозно.

— Так скоро? — Я был слегка шокирован.

Он уставился на меня.

— Что вы имеете в виду… скоро ? — Его лицо прояснилось. — Вы хотите сказать, после смерти Барбары? А почему бы и нет? Что проку притворяться, ведь ее смерть была мне величайшим облегчением.

Похоже, его позабавило выражение моего лица.

— Боюсь, у меня нет времени для общепринятого в подобных случаях поведения. Я влюбился в Барбару… она была очень хорошенькой девушкой… женился на ней и разлюбил ее через год. Не думаю, что и ее чувство ко мне длилось дольше. Конечно, я ее разочаровал. Она думала, что сможет на меня повлиять. Не смогла. Я эгоистичная, упрямая скотина и делаю, что хочу.