Юн Линдквист - Звездочка

И вот она уже в волчьей норе, и шершавые языки без устали лижут ее кожу. Когда они задевают ее живот, она кричит от боли. Слой за слоем с нее снимают кожу, причиняя невыносимые мучения. Вдруг из-под кожи проступает шерсть. Боль утихает, и волки исчезают.

Пятнышко лунного света попало в нору, и она видит себя со стороны: маленький комочек на голой земле, влажный от слюны волков и дрожащий от холода, ведь шерсть еще недостаточно густа, чтобы согревать.

Картинка меняется, теперь она — всевидящая луна, которая наблюдает за бегущим по лесу волком. Это жалкое существо, еще не до конца обратившееся в волка, шерсть растет клочьями, и существо вздрагивает от каждого шороха. Имея всего лишь одну пару глаз, она парит в небесах и взирает сверху на землю и в то же время крадется по лесу, озираясь вокруг.

Следующая сцена: вероятно, намного позже, потому что все вокруг покрыто снегом. Она мчится по лесу, и каждый прыжок доставляет ей радость. Мышцы наполнены силой. Опустив взгляд, она видит, что передние лапы покрыты густой ровной шерстью. Она идет по следу раненого зверя, ориентируясь по каплям крови, то и дело попадающимся на снегу.

Вот она взбегает на пригорок, и снег кружится вокруг ее лап. Поднявшись на самый верх, она останавливается как вкопанная и тяжело дышит, высунув язык. Ее дыхание паром висит в холодном воздухе. Прямо перед ней стая, собравшаяся вокруг убитого оленя, чьи копыта еще подергиваются, хотя его самого уже не видно под массой серой шерсти.

Вожак стаи оборачивается к ней. Олень замер и устремил остекленевший взор в небо. Теперь вся стая смотрит на нее, и тогда она показывает, что готова подчиниться. Ложится на спину, обнажив шею, машет лапами и превращается в волчонка — низшая ступень в иерархии стаи.

Они приближаются к ней, а она подвывает, притворившись волчонком и показывая свою беззащитность, но пока точно не знает, примут они ее к себе или разорвут на части.

— Терез, когда ты видишь сны, о чем они?

— Я не умею видеть сны.

— Разве тебе ничего не снится?

— Нет, а как это?

Тереза лежала на матрасе у постели Терез и разглядывала клоки пыли на полу, подрагивающие при каждом ее выдохе. Она перевернулась на спину. Футболка, которую ей пришлось взять у подруги, была ей настолько мала, что едва закрывала живот и даже не доходила до царапины. Девочка потрогала начинающую образовываться корку — больно. Тогда она снова дотронулась до нее. Если бы не царапина, она еще могла бы сбежать, убедить себя, что ничего не было.

Но царапина на месте. Она осталась от удара ножом, которым обычно вскрывают коробки. Ее ударил человек, который работал в магазине, где вскрывают коробки. Человек, который лежит в луже крови, забитый насмерть. Ею, Терезой. Она снова погладила царапину и попыталась примерить реальность к тому, что сделала. Она убила человека, и теперь это навсегда с нею. Поэтому нужно принять реальность, иначе все было напрасно.

— Что нужно делать, чтобы видеть сны? — спросила Терез.

— Ничего. Это само собой получается. Вряд ли этому можно научиться.

— Объясни, как это происходит.

— Ты спишь, и в голове появляются картинки. Ты не можешь ими управлять, они сами приходят. Сегодня ночью мне приснилось, что я — волк.

— Так не бывает.

— Во сне что угодно бывает, — возразила Тереза и оперлась на локоть, чтобы лучше видеть подругу. — Терез, а ты фантазируешь когда-нибудь? Ну то есть придумываешь разные картинки в голове или действия?

— Не понимаю.

— Ну да, так я и думала, — проговорила Тереза и выдохнула с силой, отчего клубки пыли залетели под кровать. — То, что мы с тобой сделали. Там, в магазине. Ты думаешь об этом?

— Нет, это уже прошло, и теперь ты снова довольная.

Тереза улеглась поудобней, насколько у нее это получилось в слишком тесной одежде Терез. Ее окровавленные свитер и джинсы валялись среди мусора, завернутые в двойные пластиковые пакеты.

Довольна? Нет, она не назвала бы себя довольной. Она кажется себе чужой, она все еще не пришла в себя после содеянного. Но она жива. Она чувствует, что жива. Возможно, с точки зрения Терез, это и называется быть довольным.

Тереза сжимала и разжимала ладони. Под одним из мизинцев притаилась капелька крови. Она сунула палец в рот и долго облизывала ладонь, пока от пятнышка не осталось и следа. Руки казались ей теперь гораздо сильней. Эти руки способны на многое. Ужасные руки. Ее собственные руки.

Сейчас начало двенадцатого, а в половине третьего она сядет в поезд и отправится домой. Любое нормальное действие, например показать билет, представляется ей теперь совершенно абсурдным. Тереза ощущала такую легкость в теле, что ей казалось, она может подняться в вышину не хуже воздушного шара, но тяжелые руки удерживали ее на земле.