Деннис Лихэйн: Общак

Човка сунул руку в карман и выложил на барную стойку конверт. Посмотрел на Боба, приподняв брови.

Боб открыл конверт. Там лежали билеты на «Селтикс».

— Места не самые лучшие, но неплохие, — сказал Човка. — Это мои места.

Сердце Боба снова забилось. Легкие наполнились кислородом.

— О! Ничего себе! Спасибо!

— На следующей неделе еще завезу, — сказал Човка. — Я не на все игры попадаю. Очень уж много игр, понимаешь? Не могу же я смотреть все.

— Разумеется, — сказал Боб.

Човка прочитал сообщение на телефоне и начал набирать ответ.

— Из-за пробок приходится выделять час на дорогу до стадиона и час на дорогу обратно.

— Пробки бывают ужасные, — сказал Боб.

— Я говорил Анвару, а он говорит, ничего страшного, — сказал Човка.

— Не так плохо, как в Лондоне, — сказал Анвар.

Човка все еще набирал текст.

— А как в Лондоне? Боб, расскажешь потом, как тебе игра. Значит, он просто взял и вошел? — Човка убрал телефон в карман и посмотрел на Боба.

— Ну да. — Боб заморгал. — Прямо через парадную дверь, когда я выпустил Милли.

— Сунул тебе пистолет под нос, а ты ему сказал: «Нет, только не сегодня», так? — спросил Човка.

— Я ничего не говорил, — ответил Боб.

Човка изобразил, как спускает курок.

— Нет, ты сказал. Ты сказал ему «бах!». — Човка снова сунул руку во внутренний карман и вынул еще один конверт. Тот раскрылся, когда Човка бросил его, распухший от денег, на стойку. — Мой отец передает тебе. Когда мой отец в последний раз давал кому-нибудь денег? С ума сойти! Боб, теперь ты наш почетный Умаров.

Боб не придумал в ответ ничего, кроме:

— Спасибо.

Човка потрепал Боба по щеке:

— Дакка скоро будет. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — сказал Боб. — Спасибо. Спокойной ночи.

Георгий открыл дверь, и Човка вышел, закуривая сигарету. Анвар вышел за ним, волоча за собой сумку с Эриком, колеса подпрыгнули на пороге и задребезжали по обледенелому тротуару.

И что за хрень там теперь? Марв видел, как чеченцы выходят из бара с одной сумкой на колесах, причем потребовалось два человека, чтобы поставить ее в фургон. Ему показалось, что, когда они пришли, у них было несколько сумок. Неужели все это для денег?

Он опустил стекло, когда чеченцы отъехали, и выбросил окурок на обледенелый снег возле гидранта. Окурок покатился по насту, свалился с тротуара и зашипел, упав в лужу.

Вот что еще он сделает, когда доберется до Таиланда: бросит курить. Хватит уже. Он стал поднимать стекло и заметил на тротуаре человека, стоявшего в каких-то трех дюймах от него.

Тот самый парень, который несколько недель назад спрашивал у него дорогу.

— О черт! — едва слышно произнес Марв, когда парень выстрелил ему в лицо.

— А теперь ступайте с миром, живите в любви и служите Господу!

Отец Риган перекрестил паству, и на этом все закончилось — последняя месса.

Все переглянулись, самые стойкие, кающиеся грешники, семь завсегдатаев: Боб и Торрес, вдова Малоун, Тереза Коу, старик Уильямс и еще двое, которые ходили не регулярно, а лишь время от времени и вот зашли на последнее действо. Боб видел на лицах одинаковое онемение — все знали, что это должно было случиться, но все-таки не были готовы.

— Если кто-нибудь захочет купить одну из скамей, прежде чем они будут проданы оптом, позвоните в дом священника, — сказал отец Риган. — Брайди будет отвечать на звонки еще три недели. Да благословит вас всех Господь!

С минуту никто не шелохнулся. Наконец вдова Малоун зашаркала по проходу, Торрес поднялся следом за ней. За ним потянулись остальные. Боб со стариком Уильямсом вышли последними. У чаши со святой водой Боб в последний раз перекрестился в этих стенах, поймав на себе взгляд старика Уильямса. Старик улыбнулся, кивнул несколько раз, однако ничего не сказал, и они вместе вышли на улицу.

Боб с Торресом постояли на тротуаре, глядя на церковь.

— Вы в этом году когда елку выбросили? — спросил Боб.

— На другой день после Малого Рождества, — сказал Торрес. — А вы?

— Я тоже, — сказал Боб.

Они кивнули друг другу и снова принялись созерцать церковь.

— Точно так, как я предсказывал, — сказал Торрес.

— Что именно?

— Церковь продали «Миллиган Девелопмент». Здесь будет кондоминиум, Боб. Светские лица будут сидеть за этим прекрасным окном, потягивая свой паршивый «Старбакс» и рассуждая о своей вере в тренера по пилатесу. — Он нежно и грустно улыбнулся Бобу и пожал плечами. А потом спросил: — Вы любили своего отца?