Деннис Лихэйн - Общак

Теперь Марву приходилось за это платить.

Проведя свои полчаса с Фантазией Ибанез, он вышел и отправился домой. Он встречался с Фантазией раз в неделю в комнате в глубине публичного дома, который Бетси Кэннон устроила в одном из старых помещений тюремных надсмотрщиков, расположенном в самой верхней точке Высот. Все здешние дома в викторианском стиле Второй империи были построены в девятнадцатом веке, когда тюрьма была главным поставщиком рабочей силы в Ист-Бакингеме. Тюрьмы давно уже не было, остались только названия: Пен-парк, переулок Правосудия, авеню Условного срока, — и еще самый старый в окрестностях бар «Виселица».

Марв спустился с холма во Флэтс, удивляясь, как здорово сегодня потеплело, аж до сорока градусов, [7]  Около +5 °C. несмотря на вечер: канализация захлебывалась ручьями растаявшего снега, водосточные трубы выбрасывали на тротуары серую жижу, деревянные дома покрылись пупырышками влаги, как будто потели весь день.

Подходя к дому, Марв задумался о том, как это он умудрился превратиться в человека, который живет с сестрой и платит за секс. Сегодня днем он навещал их старика, Марва старшего, наврал ему с три короба, хотя старик не соображает даже, что творится вокруг него в его палате. Рассказал отцу, как преуспел на «горячем» рынке с коммерческой недвижимостью и лимитированными лицензиями на продажу спиртного в городе, как разбогател, продав «Бар Кузена Марва» за звонкую монету. Денег хватит, чтобы перевезти отца в действительно хороший дом, может, в тот немецкий за Вест-Роксбери, если хорошо дать на лапу кому следует. Теперь-то он сможет. Как только все бумаги будут подписаны и банк выдаст денежки («Ты же знаешь банки, пап, они мертвой хваткой держатся за то, что попадает к ним в руки, и потом приходится выпрашивать собственные деньги»), Марв снова сможет содержать семью, как это было в зените его славы.

Только в те времена отец не принимал от него денег. Старик постоянно занудствовал, спрашивая Марва на ломаном польском (Стиплер была переделанная на американский лад, и переделанная не особенно удачно, фамилия Степански), почему тот не может честно работать, как работают его отец, мать и сестра.

Марв-старший был сапожником, жена его тридцать лет горбатилась в прачечной, а Дотти перекладывала бумажки в конторе страховой компании «Олстейт». Но Марв скорее продал бы свой член для научных экспериментов, чем всю жизнь строил жалкую карьеру за жалкие гроши. Чтобы под конец очнуться и спросить: «Что это, на хрен, такое?»

Несмотря на все их разногласия, Марв любил старика и надеялся, что это взаимно. Вместе они пересмотрели немало матчей «Сокс», раз в неделю ходили играть в боулинг, и старик умел добивать сплит 7:10. Но потом у него случился апоплексический удар, за которым через год последовал инфаркт, а еще через три месяца второй удар. И теперь Марв-старший лежал в темной комнате, где пахло плесенью, причем не той, которая бывает на сырых стенах, а той, которой пахнут люди, когда их жизненный путь подходит к концу. Но Марв все равно надеялся, что старик просто заплутал на этом пути и уже возвращается. И он не просто вернется, а вернется с блеском в глазах. В этом мире часто случаются разные странности. Фокус в том, чтобы не терять надежду. Не терять надежду и раздобыть денежек, чтобы определить отца в такое место, где верят в чудо, — не то что в этой богадельне.

Дома он взял пиво, налил стопку «Столичной», прихватил пепельницу и пошел к Дотти в гостиную, где у них был телевизор и гарнитур с парой кресел. Дотти трудилась над порцией «Роки-роуд». [8]  Сорт шоколадного мороженого с орехами и кусочками зефира. Она уверяла, что это вторая, и Марв понял, что наверняка третья, но кто он такой, чтобы лишать человека удовольствия? Он курил сигарету и смотрел рекламу автоматических пылесосов: мелкие хреновины сновали по дому какой-то зубастой домохозяйки, похожие на тех роботов, которых показывают в научно-фантастических фильмах. Марв живо представил себе, как эта зубастая домохозяйка открывает шкаф и обнаруживает, что парочка таких маленьких диско-роботов перешептывается, готовя заговор. И женщина становится первой его жертвой: эти хреновины вцепляются в нее с двух сторон и высасывают все соки. У Марва частенько возникали подобные идеи. Как-нибудь, не уставал повторять себе Марв, он обязательно станет их записывать.

Когда снова начался «Американский идол», Дотти развернулась к нему в своем глубоком кресле и сказала: