Майкл Куни - Судный день в Англии

Было около трех часов, когда Киз, облаченный в мундир члена английской лоцманской корпорации, заплатив наравне со всеми положенные пять шиллингов, вступил в Сокровищницу королевы в Букингэмском дворце. Посетители художественной галереи дворца неспешно переходили от шедевра к шедевру. Один или два модно одетых американца, лохматые и бородатые студенты в джинсах, сосредоточенные и серьезные. Дневные посетители. Жарко, душно. Усталость от созерцания глубин веков. Европейцы. Французы. Коротко стриженные немцы в кожаных куртках.

Киз дошел до конца основной экспозиции, повернул направо, зашел за ограниченное шелковым шнурком пространство и исчез за дверью с надписью «Служебное помещение». Это была кладовая комната для уборщиц. Заперев за собой дверь, Киз нажал кнопку старомодного медного выключателя, в результате чего противоположная стена бесшумно раскрылась, и он вышел в устланный голубыми коврами коридор, пройдя по которому очутился возле нужной ему двери и определенное число раз нажал кнопку звонка. Киз подождал, пока электронная система (его собственной конструкции) сфотографирует его, сверит правильность поданного сигнала и время прибытия и отворит, наконец, небольшую деревянную дверь, непосредственно ведущую в самые секретные апартаменты Англии, о которых не подозревал ни один простой посетитель дворца.

На ожидание ушло пятнадцать секунд, после чего дверь отворилась. Киз решительно вошел в обставленную с комфортом меблированную комнату и почтительно поклонился. Голубые с золотом часы, стоявшие на камине, мелодично прозвонили.

Три часа пополудни.

…Когда сегодня я впервые услышал о вероятности полного уничтожения нашего государства и о том, какие страшные события нас могут ожидать, в душе я обратился к провидению с вопросом, возможно ли это в действительности. Ответа, как обычно, не последовало…

Глава оппозиции Ее Величества (а теперь — премьер-министр, еще не приведенный к присяге) был в ярости. Однако его парламентские противники знали, что это не означает потери контроля над собой. Единственным признаком его гнева было то, как внимательно он рассматривал кончики пальцев сплетенных кистей рук. Киз подумал, что эти грубые руки должны принадлежать человеку, привыкшему к физическому труду.

Джордж Френсис Трент, действительно, мог стать механиком, сборщиком, столяром, как и многие его предки. Но этого не случилось. Скрещенные пальцы, за которыми нервно следил бывший премьер-министр, принадлежали одному из самых блестящих энциклопедических умов страны — некогда выходец из низов, штурмом взявший Оксфорд.

— Дайте мне немного времени, чтобы разобраться во всем этом, — смиренно попросил Трент. — Вы, надеюсь, проявите снисходительность ко мне, если я буду несколько медлителен в принятии решения. — Он поклонился леди в белом платье. — Простите тугодумие простого человека, мэм.

Трент повернулся к своему всегдашнему оппоненту, сэру Бенджамину Френчу, полномочному министру, «члену того-то» и «кавалеру сего-то», как обычно именовал его Трент в своих едких речах.

— Вы отмечали, и совершенно справедливо, что моя партия сделала политическую карьеру на падении английского влияния в Африке и на Ближнем Востоке. Почему бы и нет? Мы потеряли рынки, и кусок хлеба с маслом для многих моих давних сторонников стал…

— Отчасти это верно, хотя можно и поспорить, мой друг, — бывший премьер-министр мигнул и колыхнул телесами, как Будда.

Трент продолжал, словно и не заметил, что его перебили:

— И эта политика бегства, скажете вы, была навязана вам и всей стране не деловым соперничеством с Америкой, как, кстати, считают многие ваши же сторонники, а грубым русским шантажом. Военным шантажом самого бессовестного толка.

Премьер-министр кивнул. Трент сделал паузу, подыскивая слова, которые в протокольной записи были бы наиболее правильными и соответствующими моменту, совершенно забыв о том, что в присутствии Королевского агента протокол не ведется.

— Итак, господин премьер-министр, — а мы все-таки будем вежливы с главой правительства, ввергнувшего Англию в столь плачевное состояние, — вы решили при всей той опасности, нависшей над всей нацией, над каждым живым существом, обитающим в королевстве, вы решили, возможно из политических соображений, скрыть все это не только от избирателей, что еще можно понять, но даже от меня, главы оппозиции Ее Величества! Должен вам заметить, — он вновь оглянулся, — что я с этим не согласен, не согласен и еще раз не согласен…