Анна Старобинец - Убежище 3/9 (сборник)

Он опустился на корточки и закрыл свою голову руками, заслоняясь от дождя.

– Я не могу вернуться домой. Может быть, ты придешь ко мне, мама?

– Прости меня, – я плакала, и слезы смешивались на моем лице с дождевыми каплями. – Прости.

– Пойдем со мной. Пожалуйста, пойдем со мной, – он говорил устало и безразлично.

– Куда? Куда нам идти? – кажется, я говорила так же.

– В Убежище.

– Но я не знаю, где оно.

– Это в России. Тебе нужно вернуться в Россию.

– Как мне найти там убежище?

– Три-девять, – сказал он и улыбнулся, продолжая таращиться в пустоту. – Такой адрес: три-девять. Убежище Тридевятых…

Подушка Кудэра была мокрой от слез. И спина тоже намокла: капли дождя, дробясь об оконную раму, отскакивали под прямым углом и летели на кровать, и на пол, и на тумбочку из светлого дерева. Он перевернул подушку другой стороной, забрался под покрывало и заснул снова – глубоким, тяжелым сном без сновидений. Кудэр спустился к завтраку к девяти. Доверху набрал тарелку, положив туда столько колбасы, ветчины, сыра, помидоров, булочек, яиц и крекеров, сколько могло уместиться. Потом еще взял кукурузных хлопьев с молоком, несколько йогуртов и пару стаканов апельсинового сока. Но, уже усевшись за стол, с грустью понял, что аппетита у него нет. Он поковырялся в кукурузных хлопьях, очистил яйцо и надкусил. Желток внутри почему-то был совершенно синим. Почувствовав приступ тошноты, Кудэр отодвинул тарелку. Глотнул сока – слишком теплого, слишком кислого. Посидел еще немного за столом и пошел к себе, в номер.

Он сел в плюшевое кресло и включил телевизор – просто чтобы не быть в тишине. До половины выкурил сигарету, закашлялся. Кружилась голова. Он закрыл глаза, снова затянулся и почувствовал, как тяжелые волны – мутные ритмичные волны, поднимавшиеся внутри него, от желудка к легким, от легких к горлу, – неприятно качают его, вверх-вниз, вверх-вниз, усыпляя, убивая его тело.

Его тело. Судя по всему, оно чем-то болеет, это тело, – а может быть, умирает.

Эта мысль его не встревожила. Почему-то не было страха – так же, как не было удивления, когда случилась сама подмена. Когда она оказалась внутри этого неприятного, потного, хрипящего человеческого мешка. «Трансформированный»… так, кажется, сказал одноглазый человек на вокзале. Маша-растеряша… Все потеряла… Потеряла себя.

А теперь еще эта рука. Кудэр с трудом поднялся, размотал бинт – последний слой накрепко прилип к коже – и почувствовал слабый, едва уловимый запах гнили. Он осмотрел кисть. Лопнувшие волдыри от ожога превратились в зеленоватые нарывы. Впрочем, боль уменьшилась. Он снова намазал руку мазью и замотал чистым куском бинта.

Потом спустился вниз, на ресепшэн, и попросил градусник у вертлявого рыжего немца, мрачно изучавшего порнографический журнал. Рыжий, вздрогнув, оторвался от чудовищной папуасской чаровницы – с толстым морщинистым животом, обвислыми черными грудями и с гигантским кольцом в сплющенном носу – и медленно удалился. Через пару минут он действительно вернулся с градусником, сунул его Кудэру и, сморщив в улыбке конопатую мордочку, сказал:

– You really look bad.

– I think I’m ill, – ответил Кудэр.

– Maybe I should call the doctor?

– No. Nein, bitte.

– OK, – немец поднял на него бессмысленные небесно-голубые глаза и снова уткнулся в свой журнал. – Have a nice day [14] .

Обливаясь потом, Кудэр вернулся в номер и измерил температуру. 38, 7.

Он лег на кровать и уставился в телевизор, бодро стрекотавший с самого утра. На экране суетилось несколько невыразительных человечков в пиджаках и галстуках. Сначала они неистово пожимали друг другу руки, надолго сцепляя пальцы, картинно застывая в рукопожатии под вспышками фотоаппаратов. Потом неторопливо расселись за круглым столом, зашелестели бумагами, заговорили поочередно в микрофоны. Внизу экрана красовалась надпись «прямая трансляция». Не то заседание правительства, не то какие-то переговоры – понять было невозможно… Противный стрекочущий голос за кадром комментировал происходящее по-немецки, а Кудэр знал на этом языке не больше десяти слов.

Он уже потянулся за пультом, чтобы переключить канал, как вдруг одна из «говорящих голов» в углу экрана привлекла его внимание. Худой человек с землистым лицом, с маленькими, вечно опущенными глазками… он казался очень знакомым. Несколькими секундами позже человек отхлебнул из стакана воды и, не отрываясь от бумажки, заговорил. Камера поползла вправо, лениво зацепила его, прицелилась. Наплыв – и вот уже почти весь экран заполнило угрюмое неподвижное лицо, обтянутое серой, пористой, в оспинах и угрях, кожей. Кудэр приподнялся на кровати, сделал громче звук и – да. Да. Этот человек говорил по-русски. Кудэр узнал его. Имя так и не вспомнил, но это лицо… Он. Новый российский президент.