Анна Старобинец - Убежище 3/9 (сборник)

– У вашей супруги истерика, – брезгливо покосился в их сторону директор интерната. – Попробуйте хлопнуть ее по щеке.

Повар примерился, размахнулся и от души заехал жене кулаком в скулу. Посудомойка послушно завалилась на снег. Потом поднесла руку к ушибленному месту и действительно перестала икать.

– Вставай, – процедил Коля, не глядя в ее сторону, – нечего тут… Вещи пора собирать.

Где-то вдалеке, со стороны шоссе, раздались резкие, частые хлопки – словно кто-то прыгал там по надутым воздушным шарикам, и они лопались, один за другим, один за другим…

– Стреляют, – констатировал повар и нехотя протянул жене руку.

II. Нечистые

– …Кроме того, ввиду форс-мажорных обстоятельств (как то: климатические катаклизмы, военные действия на территории страны и за ее пределами, массовая эвакуация населения в Алтайский край) все сотрудники интерната полностью освобождаются от своих трудовых обязательств и все трудовые контракты с этого дня считаются недействительными.

Старшая медсестра закончила читать и оглядела присутствующих. Потом добавила:

– Это приказ директора, датированный сегодняшним числом. Все свободны. – Она неприятно усмехнулась и тряхнула рыжей лохматой головой. – Спасайся, кто может.

Нянечки и медсестры нерешительно переминались с ноги на ногу.

– А как же дети? – спросила Фаина Петровна. – Мы их что, бросим?

– Относительно детей имеется еще один приказ, – старшая медсестра вручила им листок формата А4 с коротким текстом, директорской подписью и печатью. – Ознакомьтесь, кому интересно.

Листок медленно пошел по рукам.

– Инъекция натрий-теопентала, бромида и хлористого калия, – еле слышно прошептала молоденькая медсестра, – дозировка… дозировка… – листок мелко-мелко задрожал в ее руке. – Директор не мог подписать такое. Это же убийство!

Старшая медсестра зашла в палату для лежачих – те нервно задергались в своих постелях, мыча и ошалело озираясь. – Не бойтесь, это просто укол, – сказала она, улыбнувшись. – Это совсем не больно. Раз – и все. Раз – и все. Раз – уходили, два – их окликнули, три – заманили разноцветными бликами…

III. Игла

– Где же оружие? – Мальчик недоуменно оглядел Нечистых; они молчали, потупившись. – Люси сказала, что скоро тоже придет сюда, и мы с ней сразимся. Но у меня же должно быть оружие! Возможно, какой-нибудь меч? Или сабля? Или… Ну что вы молчите?

Они стояли на опушке леса, ярко освещенной красным светом Второго Солнца и желтым светом луны.

– Тебе не понадобится оружие, – ответил, наконец, Тот Кто Рассказывает.

– Почему?

– Потому что битвы не будет, Ванюша.

– Как это – не будет битвы? Разве я не должен отобрать у нее Иглу и сломать ее? Вы же сами говорили, что, кроме меня, этого никто не может сделать!

– Так и есть, Ванюша. Ты один можешь нам помочь. Только вот – сражаться с Люси, как выяснилось, не надо. Нам удалось с ней – ну, в общем, договориться… Дипломатия, сынок, понимаешь? Теперь она не будет чинить тебе препятствий, а, наоборот, поможет сломать Иглу. Теперь она с нами заодно… Вон она, кстати, идет.

Вдалеке на тропинке показалась Люси. Она шла быстро, деревянной мужицкой походкой. На плече у нее болталась внушительных размеров сумка.

Люси наклонилась к своей огромной полосатой сумке – с такими ездят в ночных автобусах «челноки» – и вытащила из нее большого испуганного зайца. За уши. Некоторое время она держала его на весу. Заяц тоскливо, на одной ноте визжал и дрыгал тонкими сребристыми лапками с нежно-розовыми подушечками. Потом она наклонилась снова и извлекла из той же сумки нож – обычный, кухонный. Ловким, точным движением вспорола зайцу живот. Заяц в последний раз взвизгнул – отчаянно, умоляюще – и затих. Вместе с теплыми красными кишками на землю вывалилась небольшая утка. Люси отшвырнула в сторону заячью тушку и взяла птицу в руку.

Утка вяло оглянулась по сторонам, нахохлившись, замерла. Она выглядела больной. Густая заячья кровь медленно стекала с ее перьев. Все тем же ножом Люси рассекла ей брюхо, положила конвульсивно подергивающуюся птицу на траву и очень осторожно вытащила из нее довольно крупных размеров яйцо. Распоротая утка продолжала трепыхаться. Хрипя и каркая, она поднялась на своих красных перепончатых лапах. И, спотыкаясь, засеменила куда-то в чащу леса. Яркий кровавый след, мерцающий в свете луны и Второго Солнца, тянулся за ней по траве.