Дин Кунц - Дом ужасов

Лежа в кровати в номере мотеля, натянув одеяло до подбородка, она часто молилась в ту ночь.

И ближе к рассвету ей удалось на пару часов провалиться в глубокий, без сновидений, сон. Когда проснулась, депрессию сняло как рукой. Золотой солнечный свет вливался в окно, падал на нее, яркий и теплый, и Эллен почувствовала надежду на будущее. Конрад остался в прошлом. Навсегда. Ребенок-монстр умер. Навсегда. Перед ней открывался целый мир, предлагая ей разные возможности. После той печали, боли и страха, которые выпали на ее долю, она имела право на свою толику счастья.

Угрозу Конрада она уже выкинула из головы. Происходило это во вторник, 16 августа 1955 года.

После праздничного бала по случаю окончания последнего учебного года средней школы Джерри Гэллоуэю хотелось заняться с Эми любовью. Его желание не являлось для нее сюрпризом. Он постоянно ее лапал. И тащил в укромное местечко.

Но Эми уже думала, что Джерри получил от нее очень много. Если: на то пошло, слишком много. Она от него забеременела.

Стоило ей подумать, что она беременна, и у нее начинало сосать под ложечкой. Она боялась всего того, с чем ей предстояло столкнуться в ближайшее время: унижение, разочарование отца, ярость матери… и по ее телу пробегала дрожь.

По ходу вечера Джерри несколько раз замечал эту дрожь, даже подумал, что причина — слишком холодный воздух, который гнала в спортивный зал система кондиционирования. На Эми было платье из зеленого атласа с открытыми плечами, и он то и дело предлагал ей накинуть на плечи шаль.

Они станцевали лишь несколько быстрых танцев, но не пропустили ни одного медленного. Джерри нравились медленные танцы. Нравилось крепко прижимать к себе Эми, когда они плыли по танцполу. Во время танца он обычно что-то шептал ей на ушко: и выглядит она потрясающе, и она самая сексуальная девчонка из всех, кого он когда-либо видел, и все парни с завистью заглядывают в вырез ее платья на груди, и она его возбуждает, еще как возбуждает. После чего прижимался к ней еще сильнее, чтобы она почувствовала стоящий колом член. Он хотел , чтобы она почувствовала, хотел, чтобы она знала, что возбуждает его. По разумению Джерри, стоящий член являл собой высший комплимент, который она могла от него получить.

Каким же тупицей был этот Джерри.

Разрешая Джерри вести ее по танцполу, разрешая тереться своим телом о ее, она задавалась вопросом: а почему вообще позволила ему прикоснуться к себе? Такому, если уж на то пошло, козлу.

Разумеется, он был красавчиком. Одним из самых красивых парней среди выпускников. Многие девушки думали, что Эми сильно повезло, когда она заарканила Джерри Гэллоуэя.

«Но ты же не отдаешь свое тело парню только потому, что он — красавчик, — думала она. — Господи, у тебя должны быть более высокие стандарты».

Интеллект Джерри очень уж сильно уступал его внешности. Не хватало ему ни ума, ни остроумия, ни доброты, проблемы других заботили его по минимуму. Он полагал себя крутым парнем, хорошо играл Джо Колледжа, но фасад скрывал пустоту.

Эми смотрела на других девушек, в шелке, атласе, кружеве, шифоне, с низкими вырезами на груди, с оголенными спинами, длинными юбками и туфельками. Прически, макияж, позаимствованные у матерей и тетушек драгоценности. Все эти девушки смеялись, прикидывались ультраискушенными, гламурными, даже уставшими от мирской суеты. Эми им завидовала. Они отлично проводили время.

А она была беременна.

Боялась, что вот-вот заплачет. Прикусывала язык, чтобы сдерживать слезы.

Праздничный вечер намечали закончить в час ночи. Потом с половины второго до трех часов утра выпускников ждал роскошный шведский стол, накрытый в одном из лучших ресторанов города.

Эми разрешили пойти на бал, но не в ресторан. Отец ее отпускал, но, как обычно, возразила мать. Отец говорил, что она может гулять до трех ночи, потому что случай особый, но мать хотела, чтобы она вернулась домой в десять вечера, за три часа до окончания бала. Эми всегда приходилось возвращаться домой в десять вечера по выходным, в девять — в дни школьных мероприятий. На этот раз отец твердо встал на ее сторону, и мать с неохотой пошла на компромисс: Эми может гулять до часу ночи. Мать не любила идти на уступки, и Эми знала, что потом она найдет много способов отыграться.

«Если бы все было, как хотела мать, — думала Эми, — если бы папа иной раз не вступался за меня, мне бы не разрешали ходить на свидания. Мне бы никуда не разрешали ходить, за исключением церкви».