Измайлов Андрей - Белый ферзь

Или Давид Енохович Штейншрайбер. Сусанне Сван, проходившей у него патологоанатомическую практику, слабо четверых сразу искрошить до винегретности. Все-таки женщина, существо хрупкое. А Штейншрайбер? Вы его видели? Голиаф! Не то слово! И количество, опять же, не четыре. Количество – один. В смысле… м-м… пациентов… Давид Енохович тоже с Колчиным приятельствует.

Да нет же! Что знают двое, то и последняя собака озвучит. А тут экая прорва народу задействована. Нет- нет.

То есть ближе к истине предположение, что ЮК провернул все дельце в одиночку, да? Все-таки одинокий мститель, да? Верно-верно, он же еще какую- то воду пил из чашки. Да? Ну ва-а-аще! Сэнсей! За всего-то три дня в столице – и такое провернуть! Да- а-а…

Не «да-а-а», а нет! При чем здесь Юрий Дмитриевич Колчин? Он просто так приезжал. Заскучал. Нюхнуть дым отечества решил. Нюхнул, чуть не закашлялся и – обратно, в Берлин. Зажав нос. Пованивает у вас тут, однако, братцы-кролики!

Понятно, понятно! Кролики – в смысле зайчики. В смысле «Где спрятался зайчик». Поня-а-атно…

Тьфу! Кролики – в смысле братцы! И ни в каком ином смысле! А насчет зайчиков – пожалте с вопросами (наводящими ли, отвлекающими ли…) к «Вестнику России». При чем здесь Юрий Дмитриевич Колчин!

«Вестник России» – солидный орган, не бульварный. И версия, изложенная солидным органом, очень даже удобоваримая. Очень даже убедительная версия – устраивающая всех, в том числе и так называемые «определенные силы». Разве нет? Ну кого, кого эта версия может не устроить?

Пожалуй, только самого Колчина, если он принял эту версию за чистую монету. Тогда ведь получается – нужно изыскивать благовидный предлог, на Канаду нацеливаться. Одно дело – Израиль. Другое дело – Канада. Немцы в конце концов могут и ненавязчиво дать понять: уважаемый сэнсей, у нас с вами контракт, а вы мотаетесь туда-сюда, туда-сюда! вас что-то здесь не устраивает? условия не соответствуют предварительно оговоренным? климат разонравился?… И – тот же не к ночи помянутый Кублановский! Если версия официоза чистомонетна, то генерал Фима втройне заосторожничает, прослышав о прибытии ЮК в Канаду. Только-только, казалось бы, выдохнул облегченно: «Уф-ф! Не знает ЮК, не догадывается ЮК! Живем!». И откуда ни возьмись – ЮК тут, вокруг виллы Кублановского кругами ходит. С чего бы? Предупрежден – значит, вооружен.

Это при том, что версия официоза чистомонетна.

Да устраивает, устраивает она, версия, Юрия Дмитриевича Колчина! В Канаде так в Канаде! Кублановский так Кублановский! Какое дело ЮК до того, объявится генерал Фима или не объявится! Да никакого! Ему, сэнсею, вообще все эти игры в политику, в «определенные силы», все эти версии – по барабану!

И в Канаду он, ЮК, не собирается! Как, впрочем, и в Россию. Ему и здесь, в Берлине, хорошо. Контракт, если угодно, надо отрабатывать. Иных хлопот, пожалуй, и нет. Теперь нет. Больше нет.

Здесь, в Берлине, все его устраивает.

Условия соответствуют предварительно оговоренным.

Климат не разонравился.

Полная гармония с собой и с Миром.

Дзэн-н-н-н-н…

Ни в Канаду, ни в Израиль, ни в Россию. Уж в Россию тем более не! Что он, ЮК, там потерял?!

Он там, в России, потерял все. Все, что могло бы сподвигнуть его к возвращению. Уму непостижимо, насколько весомым должен быть повод для того, чтобы ЮК вдруг опять снялся с места и рванул в ту же Москву – из Берлина. Уму непостижимо!

Уму непостижимо. Колчин долго, очень долго был не в состоянии постигнуть умом. Он пытался вникнуть в смысл единственной строчки, и смысл этот ускользал от него. Единственная строчка международной телеграммы. Телеграммы из Москвы. Телеграммы от Вали Дробязго. Телеграммы, пришедшей на имя и на адрес Колчина Юрия Дмитриевича. Телеграммы, текст которой сначала показался полнейшей абракадаброй.

Потом, через мгновения, достаточные для того, чтобы глаза пробежали по строчке, а соображение отказалось воспринять, Колчин осознал: буквы латинские, но по-немецки их прочитать невозможно, их надо читать не по-немецки, по-русски. Международные телеграммы пересылаются в соответствии с европейскими стандартами – на латинице:

JURA POZDRAWLIAEM SINOM JDEM NETERPENIEM INNA DED

Текст, который показался полнейшей абракадаброй… Первое впечатление всегда самое верное. Когда Колчин мысленно перевел латиницу в кириллицу, впечатление абракадабры не уменьшилось, а возросло.

Он сел к столу, положил перед собой чистый листок из блокнота. Положил перед собой телеграмму. Буква за буквой перенес строчку телеграммы на листок блокнота, преобразуя латиницу в кириллицу уже не мысленно, уже не наспех, уже тщательно, уже письменно. Что у нас получается?