Измайлов Андрей - Белый ферзь

Отчего же? Святое дело! Помог.

Однако, ну и ванна! Объемом в две обычные. Вот где «фуро» так «фуро» могло бы быть. Когда б не ржавая грязь и почти уже мохнатый налет от прежних омовений!

– Я ей говорю: человека пришибла! А она мне: я только посмотрю! И – прыг! И – цап! Д-дура! – приговаривала сиделка, сноровисто-профессионально перевязывая обе изрезанные ладони Алабышевой (да, опыт медицинской сестры налицо… хм… на руки… впрочем, опыт надзирателя – тоже: забинтовав ладони, она продолжила наматывать, прихватив оба запястья). – Вот так вот будешь у меня сидеть! И попробуй только пикнуть! Я т-тебя живо на Пряжку отправлю! Сейчас за тобой приедут, паразитка, заберут!

– Не надо меня… – залопотала княгиня-комсомолка. После всплеска, так сказать, жизненных сил нахлынула меланхолия. – Меня надо в Смольный…

– Опя-а-ать?! В Смольный, да?!

– Нет, нет… – сдалась Алабышева, – Не хочу в Смольный! На Пряжку не хочу! Хочу здесь!

– Вот и заткнись! Чтоб тише мыши, ясно?! Марш, к себе! Еще мне твоих соплей не хватало – на сквозняке! Марш!

Алабышева под конвоем сиделки покорно поплелась к себе. На Колчина даже не взглянула, уткнувшись в свежеперевязанные-связанные руки: спрячусь в ладошки – и нету никакого буки!

– Я пойду… – сухо-строго оповестил Колчин, дав понять: последуют ли санкции карательного свойства или не последуют они против вольноопределяющейся сиделки, зависит от ее способностей к исчерпыванию инцидента. Даром что инцидент спровоцирован им самим. Ну да у сильного всегда бессильный виноват. Неча на гостя пенять, коли сама инструкцию нарушаешь!

В дверь настырно и беспрерывно зазвонили. Совсем некстати для Колчина. Скорее всего жертва стеклопада. Во-от только разборок на коммунальном уровне Колчину не достает!

– Погодите пока! – громким шепотом попросила сиделка. – Побудьте там, у входа к НЕЙ!

На сей раз она выполняла инструкцию с усердием первогодка – педантично, упрямо.

На лестничной Площадке действительно топталась распаленная «жертва» в сопровождении то ли соседей, то ли домочадцев. Многоголосие:

– Вы хоть понимаете?! А сейчас милицию!.. Давно выселить!.. А если бы по голове?! Да что ты с ней! Выломать, на хрен!.. Она еще и не открывает!

Сиделка Света, надо отдать ей должное, взяла нужный тон – просительный, поддакивающий, но и категоричный: она сама перепугалась, у них просто несчастный случай, здесь больной человек, вы же знаете… нет, она сейчас не откроет, она сама вызвала кого следует и теперь ждет, не надо так волноваться, моральный и материальный ущерб будет возмещен…

– А если больной, то на Пряжке ей место! Не среди здоровых людей, а среди психов! А то взяли моду!..

Судя по убывающей агрессии тех, кто жаждал войти, не так невтерпежно они и жаждали: Алабышева наверняка была давно и хорошо известна обитателям дома номер семнадцать по Скобелевскому проспекту – что стребуешь с псишки?! Но для порядку надо побазлаить, надо, – она, может, и псишка, однако неудобства подобного соседства с лихвой компенсируются: деньги есть деньги, а они у общества типа милосердия есть. Не впервой. Проверено практикой.

Колчин прислушивался на два фронта. С лестничной площадки сквозь дверь бухтели «жертвы». Из комнатной темноты в приоткрытую щель бормотала княгиня-комсомолка.

Она пряталась. Она не хотела на Пряжку.

– Ты кто? – бормотала перепуганная Алабышева, – Ты их только не пускай. Я здорова! Я все понимаю! Я все-все понимаю! Не пускай их! Это он их специально присылает! Он давно меня хочет на Пряжку! Он у меня дочь отнял! Он ее от меня спрятал! Он ее от всех спрятал! Я все-о-о знаю! Он хочет меня на Пряжку спрятать и дочь спрятать! А я спрячусь, он меня не найдет! Спрячь меня, слышишь?! Ты кто?!

– Тише! – цыкнул Колчин, напрягая слух: уйдут когда-нибудь скандалисты? А то ему-то давно пора! Довольно он внимал бредням про злодея-Валю – и карьеру княгине-комсомолке загубил, и дочь назло народил («У меня нет дочери! У меня никогда не было дочери!»), и спрятал в Москву, лишив Инну материнской ласки-заботы! Довольно он внимал! От такой мамаши на край света сбежишь, не то что в Москву!

– Ты Игорь! Я тебя узнала! Ты их выгони! Ты им скажи: нет никого!.. Никого нет! Нет… Меня нет. Меня давно уже нет. Ни для кого меня нет! Но я не хочу на Пряжку, слышишь, Игорек! Не отдавай меня на Пряжку! Он их подослал! А меня нет! И доченьки моей нет! Была – и нет! Он их тоже подослал! А я все-о знаю! Я все-о-о понимаю! Думаешь, я не понимаю?!