Тэми Хоуг - Час расплаты

Тебе меня не хватало. Ты меня хочешь. Именно поэтому ты сюда приехала.

— Ты мне не нужен, — злобно прорычала Лорен. — Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу!

Она хотела, чтобы он отвалил. Она хотела, чтобы он сдох. Подняв пистолет, Лорен нацелила «вальтер» мужчине в грудь и нажала на спусковой крючок.

Вместо грохота выстрела женщина услышала крик дочери:

— МАМА!

Лесли. Лесли ее звала. Она нужна дочери.

— Где она? — властно потребовала женщина. — Где она? Будь ты проклят!

Он смотрел мимо нее своими пустыми глазами. Губы подонка медленно растягивались в змеиной улыбке. Что за грязные шутки?

Женщина резко развернулась. Рука поднята. В ладони зажат пистолет.

— НЕТ, МАМА!

Лия.

На лице дочери застыло выражение звериного ужаса при виде Лорен, которая нацелила на нее заряженный пистолет.

Лия проснулась от криков матери:

— Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу!

Испуганная девочка рывком поднялась с постели. Сердце билось о стенки грудной клетки с бешеной силой. От волнения перехватило дыхание.

Неужели кто-то пробрался в дом? С кем сцепилась ее мама? Что ей делать? Надо позвонить 9-1-1? Или будет лучше, если она вышмыгнет из дома? Или надо побежать вниз и попытаться что-то сделать?

Подкравшись к верхней ступеньке ведущей вниз лестницы, девочка прислушалась. В ушах глухо стучало. Лия перестала дышать и ладонями зажала себе рот. На глаза навернулись слезы.

Она слушала и ждала. Сейчас до нее донесется мужской голос, голос человека, возможно похитившего Лесли. Но Лия ничего не услышала…

А потом раздался крик матери:

— Где она?

Кто она? Мама, должно быть, спрашивает о Лесли, а значит, она кричит на Роланда Балленкоа.

О Боже правый! О Боже правый! О Боже правый!

Слезы, повисшие на кончиках ресниц, закапали на щеки. Кроме мамы, Лия никого не слышала. Может, Лорен разговаривает с ним по телефону? Но если мама разговаривает по телефону, никакой непосредственной опасности нет.

Однако узнать наверняка можно только в том случае, если…

Борясь со страхом, девочка стала осторожно спускаться по лестнице. Солнце, уже поднявшееся на горизонте, окрасило все в доме в странный серовато-желтый оттенок. Сердце барабанило в груди.

— Где она? Будь ты проклят! — заорала мама.

Никто ей не ответил. С кем она может разговаривать по телефону в такое время? В этом нет никакого смысла.

— Мама! — позвала Лия.

Ее голос прозвучал недостаточно громко, чтобы его можно было услышать даже в соседней комнате. Во рту пересохло, в горле стоял комок. Лия на цыпочках пересекла столовую.

Бум! Бум! Бум!

Сердце громко стучало, и его стук отдавался в ушах.

Девочка заглянула через дверной проем в большую гостиную. Никого там не было — ни ее матери, ни Роланда Балленкоа. Комната оказалась пуста.

Удивившись, Лия сделала шаг вперед… потом еще один… и еще…

— Мама!

Неожиданно ее мама, подобно разъяренному дикому зверю, вскочила с дивана. Лицо искажено. Одна рука вытянута. Лорен смотрела на дочь так, словно никогда прежде ее не видела.

Лия взвизгнула и отпрыгнула в сторону.

— НЕТ, МАМА!

Чары рассеялись, и ее мама быстро заморгала. Сначала дочери показалось, что Лорен не понимает, где она находится, но потом ее лицо изменилось и приобрело осмысленное выражение.

— Боже мой, — прошептала Лорен.

Женщина глянула на руки, словно ожидала увидеть там что-то, чего там не было.

— Боже мой, — вновь прошептала она, прижимая руку к груди.

Лорен тяжело дышала. Слезы навернулись на глаза.

— Извини, детка, извини.

Лия подошла к матери. Сердце трепетало в груди, словно пойманная в силки птичка.

— С тобой все в порядке? Я слышала, как ты кричала, и спустилась вниз. Я не знаю, что и думать.

— Кажется, я вздремнула, — пробормотала Лорен.

Женщина выглядела больной. Мертвенно-бледное лицо покрыто капельками пота. Мешковатая серая футболка до такой степени промокла на груди, словно Лорен до этого долгие часы занималась тяжелой работой. Отбросив свисающие на лицо волосы обеими руками, женщина как подкошенная рухнула на диван.

— Тебе плохо, мама? — спросила Лия.

Лорен кивнула, попыталась улыбнуться и похлопала рукой по диванной подушке.

— Садись, дорогуша. Мне надо кое-что сказать тебе.

Лия вновь почувствовала, как страх заползает ей в душу. Обычно мама говорила так перед тем, как сообщить ей что-нибудь плохое… очень плохое…