Чарлз Маклин - Страж

Мгновение спустя я услышал, как отъехала машина.

P.S. Только что обнаружил, что дверь в моем шале не запирается, так что я приставил к ней стул и прижал его письменным столом. Таким способом взломщика надолго не задержишь, но по крайней мере никто не застигнет тебя врасплох. Жаль, что я не взял с собой чего-нибудь почитать. Телевизор не работает, а Библия на ночном столике мне не поможет. Придется спать.

(Из дневника Мартина Грегори)

Проснувшись, я был удивлен тем, что на улице еще темно. Взглянул на часы: 0.13, значит, спал меньше двух часов. Я поднялся с постели и, неуверенно передвигаясь, подошел к окну и отдернул штору. Во всем остальном мотеле было темно – ни единой машины. Все выглядело на редкость заброшенным, как какой-нибудь город призраков, только в миниатюре.

Я влез в шлепанцы, разобрал баррикаду у двери и вышел во тьму.

Ночь стояла теплая и ясная. Некоторое время я вглядывался в звездное небо над крышами шале. В воздухе стоял запах сосен; где-то неподалеку журчала вода. На пути в контору я не раз и не два останавливался и, обернувшись, глядел на белые шале, четко выделяющиеся на темном фоне холма. Шале были пусты. А сама прогулка напомнила мне о ночных выходах из дома в Бедфорде непосредственно перед сном.

Дверь была полуоткрыта и тихо, но равномерно поскрипывала на ветру. В доме никого не было. Скальф, должно быть, по-прежнему ошивался в Пасфорке – в баре или еще где-нибудь – и к настоящему моменту был уже наверняка мертвецки пьян. Я прошел в дом. На стенах в конторе играли отсветы неонового объявления «Свободные места», горящего в окне, но все равно было темно. Мне пришло в голову воспользоваться телефоном. Мне захотелось позвонить Сомервилю – просто на тот случай, что трубку может взять Пенелопа. Я потянулся к выключателю, но тут же отдернул руку. И не зря – мгновение спустя с дороги послышался шум приближающейся машины.

Старый белый «крайслер» свернул с дороги, объехал по кругу стоянку и затормозил у заднего входа в контору. Я пригнулся, чтобы меня не озарили фары, а затем выскользнул из главной двери и поспешил в сторону шале.

Внезапно во тьме на меня обрушилась музыка. А затем столь же внезапно смолкла. И я услышал, как хлопнула дверь.

Дойдя до своего шале, я обернулся и посмотрел на здание конторы. Свет в окнах горел, и мне был виден темный силуэт Зака Скальфа возле открытой двери. Хозяин наблюдал за мной.

– Чудесная ночка! – крикнул я ему, пытаясь представить дело так, будто я только что вышел проветриться.

После долгой паузы Скальф наконец отозвался:

– У меня к тебе дельце, парень. – Он вроде бы был ничуть не пьянее, чем когда уезжал, но теперь в его голосе слышалась злоба. – Ты позабыл зарегистрироваться. И если ты не против, я хотел бы получить деньги заранее.

– Конечно, – отозвался я, нащупывая в кармане бумажник. И пошел по направлению к конторе.

Запахом алкоголя и потного тела меня обдало уже на подходе.

– Как поживаете? – учтиво осведомился я.

Не проронив более ни слова, Скальф повернулся и вошел в дом. Я пошел следом.

В задней комнатушке работал телевизор, и отблески изображения играли в проеме двери, как будто там, внутри, бушевало пламя. Хозяин зашел за стойку, принялся рыться там и наконец извлек на Божий свет коробку из-под башмаков, в которой хранил вылинявшие синие регистрационные карточки и несколько шариковых ручек.

– Во бардак, – пробормотал он. – Ни фига найти не могу! – Затем он неожиданно разоткровенничался: – Моя старуха бросила меня на прошлой неделе. Во сука! Ну не совсем, правда, бросила. Поехала к родне в Лексингтон, только меня не предупредила. Вот так-то, – он срыгнул, словно для того, чтобы подчеркнуть свое негодование. – А хренова служанка больна. Ровно двадцать долларов, нормально?

Я протянул ему бумажку, а он подхватил ее и кинул в коробку из-под башмаков.

– Самый настоящий бардак! Глянь-ка, сколько дерьма, – он показал на груду пустых жестянок из-под пива и немытых тарелок на кофейном столике красного дерева, стоящем в жилой половине комнаты. – Вот черт!

Пока я у стойки заполнял регистрационную карточку, он нырнул в заднюю клетушку, чтобы немедленно появиться оттуда с упаковкой баночного пива. Откупорив одну банку, он протянул ее мне, а другие поставил на стол.

Высосав свою банку, он глубоко вздохнул, сунул большие пальцы под мышки зеленой жилетки и заявил:

– Хочу, парень, задать тебе один вопрос.