Андрей Троицкий - Черный Бумер

Дернувшись к дереву, режиссер тонко взвизгнул. Веревка натянулась, впилась в запястья. Новый замах, удар. Поветкин крепче вжался в дерево, прилип к нему щекой. Замах, свист поводка, удар. Радченко отступил в сторону, решив, что Лариса справится с этой работой не хуже его. Он положил фонарик на землю, направив круг света на Поветкина, отвернулся и, вытащив пачку сигарет, крутанул колесико зажигалки. Он слышан стоны и всхлипы главрежа, свист поводка. Приятные бодрящие звуки. Режиссер трясся всем телом, крутил задом, вжимался в ствол дерева, но спасения от ударов не было. Радченко прикурил вторую сигарету. Теперь стоны режиссера сделались тише.

— У-у-у-у-у, — гудел Поветкин. — А-м-а-а-а…

Дима подумал, что рука у Ларисы и вправду тяжелая. А режиссер ничего себе мужик, держится, даже не вырубился. Только стонет все тише и тише, видно, перед отключкой. Радченко выплюнул окурок, развернулся. Он тронул за плечо Ларису.

— Осади немного, — сказал он. — Не ровен час, забьешь его до смерти.

— Ты сам только что хотел его замочить, — Лариса перевела дух, вытерла пот со лба и опустила поводок. — Какие мы добрые.

Колени режиссера подогнулись, его шатало из стороны в сторону, если бы не веревка, державшая Поветкина в вертикальном положении, он бы давно грохнулся на землю. Он тихо мычал и постанывал, но оставался в сознании. Кажется, действительно хватит. Радченко, раскрыв нож, шагнул к дереву и перерезал веревку. Поветкин мешком повалился к его ногам. Упав на грудь, едва слышно всхлипнул и затих. Радченко оглянулся на Ларису и увидел в ее глазах испуг. И перестал дышать.

— В театре рассказывали, что у него что-то с сердцем, — Лариса бросила поводок. — Мотор слабый.

— Что же ты сразу не сказала?

Наклонившись, Радченко ухватил режиссера за плечи, перевернул на спину. Глаза Поветкин широко раскрыты, взгляд блуждает по сторонам, нижняя челюсть мелко дрожит. Это напоминает агонию умирающего человека. Радченко наклонился ниже, прищурился, чтобы внимательнее разглядеть режиссера. Через секунду, плюнув на землю, выпрямился, отступил назад.

— У него была эрекция, — сказал Радченко. — А потом он кончил.

— Как это — кончил?

— Обыкновенно, — покачал головой Радченко. — У него был оргазм. Он кончил на дерево. Чертов извращенец. Кажется плеткой по заднице — это как раз то, о чем он мечтал всю жизнь. Короче, мы его удовлетворили. Полностью.

Словно подтверждая эту мысль, Поветкин сладко застонал и закрыл глаза. Приподняв зад, подтянул штаны, перевернулся на бок, словно собрался вздремнуть. Радченко пнул его ногой в ляжку, поднял фонарь.

— Пошли отсюда.

Поветкин услышал, как на малых оборотах заработал автомобильный двигатель. Через минуту все стихло. Поднявшись на ноги, он застегнул штаны, отряхнул брюки, запутался ногами в пиджаке, валявшимся под деревом. Он выбрался на проселок и, потирая зад, медленно зашагал в сторону шоссе. Через полчаса, его подобрала попутная машина. Водитель потрепанной казенной «Волги», угрюмый мужик, одну за другой смолил вонючие папиросы и приставал с никчемными вопросами. Видимо, за целый день у водилы не было ни одного собеседника.

Поветкин ерзал на переднем сидении и думал о том, что с супругой хорошо бы развестись. Такая женщина как Лариса могла бы составить счастье его жизни. Жаль, конечно, что зад ему надрали не настоящей плеткой, а каким-то жалким собачьим поводком. Жаль, что свидетелем этой садомазохистской сцены стал некий Дима, судя по виду и повадкам, личность отвратительная. Наверняка молодой человек в разговорах со знакомыми хануриками станет хвастать, как выпорол знаменитого режиссера. А тот не подох от боли, а испытал нечто такое… Впрочем, грош цена его словам. О знаменитостях вечно распускают самые гнусные сплетни. Но, в общем и целом, ощущение незабываемое…

— Да, есть еще женщины на свете, — задумчиво проговорил Поветкин. — Такие женщины… Жаль, редко встретишь.

— Ну, уж это вы загнули, — усмехнулся водила, по-своему истолковав мысль пассажира. — Вон, на каждом повороте стоят шалавы. Совсем стыд потеряли. Скоро голяком в шеренгу выстраиваться станут. Тьфу…

— Я не об этом, — помотал головой Поветкин. — Есть ведь и не такие. Даже наоборот. Сердце своим взглядом пропахает. До нее только дотронешься, а она…

— А она уже все деньги из карманов выгребла, — сказал водила. — Моя всю дорогу по карманам шарит. А там только блохи на аркане.

— Я не о деньгах.

Приподнявшись, Поветкин поскреб зудевшие ягодицы.