Андрей Троицкий - Черный Бумер

Золотарев, нажав кнопку, укрепленную под столешницей, вызвал конвой.

Дима Радченко вошел в следственный кабинет, когда Элвис уже готовился задремать на табуретке. Открыв портфель, выложил на стол тетрадь с записями и конторскую папку. Свидание с подследственным адвокат получил всего на полчаса, поэтому времени на долгие лирические отступления не осталось. Радченко не боялся, что в следственном кабинете установлена хозяйская прослушка или камера слежения. Такие дела практикуются в московских тюрьмах, да и то лишь в тех случаях, когда прокуратура интересуется каждым шагом подследственного категории «спец». До периферийных тюрем технический прогресс пока еще не дотянулся своей костлявой лапой.

Экономя время, Радченко сказал, что дело Элвиса оказало не таким простым, каким казалось с самого начала. У прокуратуры есть сильные свидетели, есть улики, правда, косвенные, но от этого не легче. Золотарев шьет дело на совесть, чтобы оно не рассыпалось в суде, как карточный домик. Но у адвоката тоже есть козыри, которые до поры до времени лучше держать в рукаве. Золотарев не допустил защитника на допросы и опознания, тем самым совершил ошибку, действия прокурора будут опротестованы. Но на всю эту следственную казуистику, составление новых и новых бумаг, запросы, требования и ходатайства, уйдет вагон времени, поэтому пусть Элвис не тешит себя пустыми иллюзиями, рассчитывая на прекращение уголовного преследования или выписку с кичи до суда под подписку. Этого не будет.

Мало того, если Элвис не станет откровеннее с прокурором, он может рассчитывать только на ужесточение режима, карцер, «стаканчик»и прочие удовольствия тюремного быта. Так сказал Золотарев адвокату, и он не врет, и вообще прокурор настроен очень серьезно и пойдет до конца, пока не обломает подследственного. Элвису нужно продержаться, не давать признательных показаний неделю, две недели, в крайнем случае, месяц. Бобрик и Ленка нашлись, они отсиживаются в одном укромном месте, где их в ближайшее время вряд ли достанут. Это время нужно, чтобы Радченко сделал Бобрику гражданский и заграничный паспорт, парень свалит из страны. И тогда вместе с Ленкой адвокат может явиться к прокурору, сделать заявление о том, что на самом деле произошло на территории лесничества.

— Конечно, мы можем придти к прокурору вместе с Бобриком, — добавил Радченко. — Он сделает это, чтобы вытащить тебя отсюда.

— Нет, — покачал головой Элвис. — Нет и еще раз нет. Не факт, что Бобрик проживет в тюрьме хоть сутки. Люди, которые его ищут, устроят какую-нибудь подлянку через блатных. Узнают все, что хотят узнать. А утром контролеры найдут мальчишку со сломанной шеей. В свидетельстве о смерти напишут, что он упал с верхнего яруса нар. И всех дел. Я продержусь неделю. Даже месяц, если надо. Как ты достанешь паспорта?

— Пока не знаю, — пожал плечами Радченко. — Пришла одна идея, но это не верняк.

— У тебя есть хоть одна хорошая новость? — помрачнев, спросил Элвис.

— Сегодня только плохие, — помотал головой адвокат. Он решал про себя, рассказать ли Элвису о проблемах Ларисы Демидовой, — лишнее, с этим всегда усеется. — На меня наезжают два майора с Лубянки. После того, как наше письмо оказалось в приемной ФСБ, чекисты как-то вычислили меня. Ко мне подвалили некие майоры Столяров и Задорожный. Сначала я хотел им обо все рассказать, но потом…

— Что потом? — Элвис подался вперед.

Радченко обвел беспокойным взглядом темные углы следственного кабинета и заговорил тише.

— Читай по губам, — прошептал он. — Похоже, что эти фээсбэшники — шоколадные. Или кем-то прикормленные. Или ведут свою игру. Если они появятся здесь, а они обязательно нарисуются, будь осторожнее с ними. Твоя хата с краю — и точка. Я пошуршу по своим каналам, постараюсь выяснить, что это за персонажи, но на все нужно время. А времени у меня с гулькин хрен. И на хвосте висят эти хмыри.

— Почему ты так думаешь? — Элвис тоже перешел на хриплый едва слышный шепот. — С чего бы им вести свою игру? Или на кого-то батрачить?

— Мне они сразу не понравились, задницей чувствую: тут какая-то лажа.

— Это не ответ.

— Прошлой ночью Ленка дежурила на той самой съемной квартире, ну, на Волгоградке, наблюдала за стоянкой, за этим долбаным фургоном, — Радченко вытащил платок и вытер лоб, на котором выступила испарина. — Если честно, я уже не надеялся, что кто-то туда явится. Но сработало. Около трех ночи у вахты остановился Форд Мондео. Из него вылезли два мужика, сунулись в будку охранника. Через минуту они подняли шлагбаум, вытряхнулись из конуры сторожа. Свет в окошке погас. Подошли к фургону, достали ключ, приклеенный к днищу. Открыли грузовой отсек, пару минут шуровали там. Потом один из них некий Валерий Задорожный сел за руль «Газели». Майор Столяров вернулся к Форду. И все. Они уехали. Посмотри. Тот, что поздоровее, — майор Задорожный из военной контрразведки.