Бентли Литтл - Курорт

Священник выпятил перед зрителями черный, едва прикрытый пах.

— …не взыщи с нас за выходки наши и прости насмешки наши, как мы простили твои. Введи нас, просим тебя, в искушение…

— Пропустите! — сердито потребовал толстый мужчина, проталкиваясь к боковому проходу.

Лоуэлл не двигался с места. Ему хотелось досмотреть все до конца. У них в семье не соблюдались религиозные традиции, и он не думал, что им покажут нечто такое, что могло бы безвозвратно травмировать детей. Кроме того, ему было интересно, чем все это закончится. Скорее всего, отвратное зрелище распугает всех через минуту-другую, но мужчине хотелось узнать, все ли этот «священник» продумал, чтобы провести службу целиком.

Хотя Турман чувствовал, что что-то в его поведении было не так. Он хоть и считал себя агностиком, но такое зрелище должно было возмутить его, вызвать у него отвращение. Ему не следовало сидеть здесь с таким равнодушным, довольным видом. Однако он сидел. Как сидели и Рейчел, и близнецы с Райаном. Казалось, их всех заразило благодатным спокойствием. Ведь большая часть людей все же остались в зале. Многие из них сидели с тем же выражением отстраненного любопытства.

— …во имя Пана игра наша. Аминь.

Откуда-то из первых рядов донесся грубый, раскатистый смех Блоджетта:

— Аминь, брат!

Словно по сигналу, справа показался первый луч солнца и осветил трех гремучих змей. С грозным шипением они одна за другой ползали по сцене, очерчивая бесконечный круг. Священник с лосиной головой резко наклонился и голой рукой схватил одну из них. Она извивалась и билась в его хватке, а две другие змеи поползли друг за другом, еще теснее сузив круг.

— Возрадуйтесь же! — воскликнул священник.

Он протиснул яростно извивающуюся змею между лосиными челюстями и откусил ей голову. Длинное тело рептилии стало двигаться еще быстрее, судорожнее. Кровь хлынула из него, точно вода из шланга. Пастор направил поток на себя, и алая жидкость потекла по его груди и животу, заливала ему ноги. Он стал похож на лося, вставшего на задние лапы, с которого содрали шкуру. Затем он выплюнул змеиную голову и сунул умирающее тело себе под черные стринги. Подержал там, пока агония не прекратилась и змея не повисла бессильно, подобно громадному фаллосу.

А после священник заплясал.

И монотонно запел.

В словах песни не было никакого смысла. Они смутно напоминали язык североамериканских индейцев, но казались неестественными, выдуманными. Лоуэлл понятия не имел, настоящие это слова или же священник просто играл на всеобщем настроении и пытался произвести впечатление. Тем не менее другие начали подпевать, и вскоре Блоджетт и его разнузданные приятели в переднем ряду встали и пустились в пляс, издавая воинственные кличи. Поначалу Турман решил, что они потешались над священником. Но секунды перерастали в минуты, и он понял, что эта компания вовсе не насмехалась над пастором, а присоединилась к нему. Лоуэлл заметил, как и некоторые другие мужчины вскочили и заплясали, точно евангелисты, которым в религиозном бдении явился Святой Дух. То были в основном Койоты, не Кукушки. Но по-настоящему Турмана обеспокоило то обстоятельство, что семьи танцующих мужчин тоже присоединились к этому балагану. Жены и дети подпрыгивали и с невнятными, ритмичными криками выбегали в проходы.

В бесконечном распеве священника стали проскальзывать понятные слова: «смерть», «убить» и совершенно неуместное «рододендрон». Остальные продолжали извергать всякую бессмыслицу. Лоуэлл начал догадываться, что людей загипнотизировали. Он не верил, что такое возможно, пока несколько лет назад не увидел нечто подобное на ярмарке округа Ориндж. Турман задумался о том, что псевдосвященник собирался делать с прихожанами, как только все они окажутся под его властью. Некоторые из зрителей, еще сохранивших здравый рассудок, вставали и, обходя помешанных танцоров, направлялись к выходу. Лоуэлл решил, что самое время последовать их примеру. Он понятия не имел, чем закончится эта служба, но теперь сознавал, что ему и не хочется этого знать.

— Пойдемте, — сказал он и взял Рейчел за руку.

— Давайте… — начала было она, но увидела выражение его лица и кивнула.

Дети, один за другим, молча последовали за ними.

Они вышли из амфитеатра и преспокойно пошли обратно в номер. Восходящее солнце светило теперь слева от них. Лоуэлл принял решение.

— По-моему, нам лучше уехать, — объявил он. — Сегодня же.