Стивен Хантер - Алгоритм смерти

Тем временем посреди парка развлечений в самой гуще охваченных паникой заложников величественно поднялся человек с «калашниковым», Конан-разрушитель, Чака-зулус, [57] Чака-Сензангакона (1787–1828) — основатель и первый правитель державы зулу. Атилла. Казалось, он только что сокрушил своих врагов, сбросил их в море, услышал жалобные причитания их женщин; он издал подобающий крик, боевой рык средневекового воина, словно вопрошая, кто осмелится в него выстрелить.

Его все равно изрешетили пулями.

Неужели все это происходило на самом деле? Возможно, на самом деле ничего этого не было. Понимаете, это было настолько нереально, что практически наверняка на самом деле ничего этого не было.

Однако, похоже, это происходило на самом деле.

Полковник Обоба зажмурился, подержал глаза закрытыми, а когда их открыл… да, черт побери, кажется, это происходило на самом деле.

Как только Эндрю Никс щелчком «мышки» восстановил работу камер видеонаблюдения торгового центра, ожили мониторы, выплескивая в реальном времени изображение в штабной автобус. Собравшиеся офицеры полиции увидели, как молодые парни из «Бригады Мумбаи» открыли огонь по толпе. Контраст между яркими вспышками выстрелов и полумраком парка развлечений получился настолько резким, что картинка быстро стала абстрактной, распавшись на режущие глаз пульсирующие огни, затирающие все детали фона, и на экранах остались только пятна раскаленного белого света и расплывающееся марево, не различимое глазом.

— Господин полковник, мне направить спецназ? — спросил майор Кармоди.

— Срочно найдите Джефферсона! — воскликнул кто-то. — Черт возьми, где он, почему ничего не делает?

— Господин полковник, наверное, нужно отдать спецназу приказ взорвать двери, а тем временем мы должны предупредить наших и федеральных снайперов на крыше, чтобы они вступили в дело.

— Твою мать, где этот Джефферсон? — послышался раздраженный крик. — Весь день он собачился насчет безделья, и вот теперь представление началось, а он отправился обедать!

Но Обоба молчал. Казалось, безумие происходящего на экране полностью его оглушило. В конце концов, как можно понять сумасшествие?

Наконец полковник сказал:

— Я не хочу подвергать заложников ненужному риску. Пусть ситуация прояснится, прежде чем…

— Сэр, боевики расстреливают заложников! — перебил его Кармоди. — Ради всего святого, мы должны их остановить!

— Я не хочу судить поспешно. Возможно, террористы блефуют, может быть, это еще одно предупреждение, может быть, они перестанут стрелять. Я не вижу необходимости их провоцировать…

— Сэр, я…

Что случилось со всеми этим людьми? Когда полковник говорил, спокойно и убедительно, уверенно и твердо, глядя прямо в глаза, с сочувствием и состраданием, прекрасно владея голосом, он ожидал, что его будут слушать. Так было всегда.

— Это все, господа, — сказал Обоба. — Вот мое решение. А теперь все ждут, пока дело не прояснится, после чего докладывают мне. Мистер Ренфроу, будьте добры, свяжитесь с моей машиной. Я буду на улице.

С этими словами он развернулся, схватил свою куртку и покинул автобус.

Какое-то мгновение оставшиеся ошеломленно таращились друг на друга. Затем один за другим повернулись обратно к мониторам.

— По-моему, там уже есть наши люди, — заметил кто-то. — Не знаю, как они туда попали, но, судя по звукам, там не побоище, а перестрелка.

Все увидели, как с противоположных сторон в кадр вышли бойцы спецназа, облаченные в черное, низко пригибаясь, словно одна только эта агрессивная поза могла их защитить. Они прокладывали себе дорогу выстрелами, полосуя обезумевшую толпу лучами лазерных целеуказателей, мечущимися из стороны в сторону. Мониторы выхватили двух героев-спецназовцев, которые вышибли всю дурь из террориста, укрывшегося в магазине компакт-дисков; затем боевик, выпрямившийся во весь рост посреди толпы, был сражен наповал сразу несколькими выстрелами.

— Отличная стрельба, твою мать, — одобрительно промолвил кто-то.

— Наверху что-то взорвалось, — объяснил другой офицер. — Каким-то образом снайперам удалось разбить окно в крыше, и теперь они тоже вступили в дело.

— Господи Иисусе, — пробормотал Кармоди. Он повернулся к мистеру Ренфроу. — Я направляю к комплексу наших людей, в качестве прикрытия, — чуть ли не с мольбой добавил он.

— Тем самым вы нарушите приказ полковника Обобы, — возразил Ренфроу, однако без особой убежденности. На его белом, как полотно, лице, обычно таком невозмутимом, отразилось напряжение, которое проявилось в стиснутых челюстях, резких жилках, вздувшихся на шее. — Но, быть может, вам следует… — У него в горле поднялась волна слизи, и он избавился от нее, громко и влажно хлюпнув. — Уг-ххх-хх… не знаю, даже не знаю…