Грег Кайзер - Самая долгая ночь

— Я буду все записывать, не беспокойтесь.

Лански покачал головой.

— Нет, не только это. Ты мой представитель, Леонард, в этой… экспедиции. Иными словами, ты будешь действовать от моего имени, ты понимаешь меня? И я хочу, чтобы я — то есть ты — принимал каждое решение, связанное с деньгами. Ты понял?

Слова «я и ты» сбивали Мауса с толку, но, похоже, смысл сказанного все-таки до него дошел, и он решил проверить свою догадку.

— Если этот Каген захочет потратить деньги на оружие, а я думаю, что такого количества нам не нужно, я говорю «нет». Да, я вас понял.

Лански кивнул:

— Именно. Я сомневаюсь, что Питер или его друг понимают, какую щедрость я проявил.

Маус задумался. Лански опасался, что они растранжирят все его денежки, на которые, как им кажется, они имеют право, хотя сами и называют их бандитскими деньгами. Маус отвел взгляд в сторону. А нет ли в этом подвоха?

— Не думаю, что я подхожу для этого дела, мистер Лански. Возможно, Каген прав.

Лански покачал головой.

— Ты идеальная кандидатура, Леонард.

Интонация, с которой Лански произнес слово «идеальная», расставила все по своим местам. Похоже, этот вариант Лански продумал сразу после случая с Тутлсом. Он знал, что Бергсону нужны деньги, однако не ведал, для чего именно. Он знал, что Мауса нужно на время отправить из города, знал, что нужен кто-то, кто мог бы проследить, на что тратятся деньги. Как всегда, Лански все просчитал на много ходов вперед.

— Вы уже давно решили, что с Кагеном поеду я.

— А еще говорят, что ты туго соображаешь, — улыбнулся Лански. — Давно, хотя и не раньше этой глупой истории с Тутлсом. Но ты действительно идеальная кандидатура, Леонард. Ты говоришь по-немецки. И я верю тебе. — Лански развел руки в стороны, затем снова сложил ладони домиком.

Маус попытался зайти с другой стороны.

— Дело в том, что… может, мне лучше отправиться в Саратога-Спрингс, залечь там на дно и провернуть для вас кое-какие дела на севере? — Маус имел в виду казино, принадлежавшие Лански в северной части штата, вроде местечка Пайпинг-Рок. Он был бы не против несколько недель выполнять непыльную работенку, даже обслуживать игорные столы, пока история с Тутлсом не забудется. — Я хочу сказать, мистер Лански, я делаю неплохие деньги. Что, если меня кокнут при попытке спасти эту жидовню…

Маус был отнюдь не уверен в том, что ему хочется спасать чьи-то жизни. С другой стороны, к этому его подталкивали обстоятельства, а теперь на него еще давили деньги в портфеле у ног Лански. Причем, большие деньги, и ему наверняка кое-что из них причитается, коль ему ради них придется рисковать собственной жизнью. А уж чего, а сообразительности ему не занимать, чтобы понять, чем все это может для него закончиться. Ему нужно заботиться о матери. Его двенадцать тысяч в год — разумеется, немалые деньги — растают как дым, если какой-нибудь нацист пустит пулю ему в голову. И что тогда будет с его старенькой «муттер»?

Лански был человеком неглупым. Он прекрасно понимал, к чему клонит Маус.

— Я тебе вот что скажу, Леонард. Ты получишь премию, если все сложится удачно.

— Премию, мистер Лански?

Лански посмотрел на него из-за сложенных домиком ладоней. Маус на мгновение заглянул в его глаза, похожие на замерзшие озера.

— Три тысячи, если ты справишься и спасешь наших людей, — пообещал Лански. Маус услышал некий намек в словах «наши люди» и напомнил себе, что в присутствии Маленького Человечка не стоит употреблять словечки типа «жидовня». Мейеру оно пришлось не по вкусу, хотя сам Маус не видел в нем ничего оскорбительного, особенно, если ты сам таковым и являешься. Совсем другое дело, если тебя так называет какой-нибудь гой. Еврейчиком, жидком или пархатым. — Это жалование за три месяца. Леонард. Если ты захочешь, то сможешь купить домик для матери. — Мейер Лански, похоже, был в курсе всего на свете, но откуда ему известно о том, что Руфь Вайс мечтает о домике с собственным садиком?

Три тысячи. Черт побери. Совать шею под нож ради каких-то паршивых трех тысяч? Но есть ли у него выбор? Он ведь ликвидатор Мейера Лански и делает все, что ему прикажут. Иначе он закончит жизнь, как Кид Твист, вылетевший из окна гостиничного номера с высоты шестого этажа.

И тогда Маус зашел с последнего козыря, все еще надеясь остаться в стороне.

— Этот Каген. Я ему не доверяю, — сказал он. — Я думаю, что при первой же удобной возможности он пустит мне пулю между глаз и прихватит все денежки. — Это была не совсем ложь, во всяком случае, он не слишком покривил душой, говоря о своем подозрительном отношении к одноглазому. Он провел всего несколько минут в обществе этого человека, и моментально почувствовал к нему неприязнь.