Майкл Смит - Те, кто приходят из темноты

— Гэри, нельзя использовать отсутствие подозрительно сверхбогатых людей как доказательство…

— Я знаю, Джек, — не забывай, я ведь долбаный адвокат. Но подумай сам: Эми и Крэнфилд были связаны. В конечном счете все сходится к десяти процентам состояния Крэнфилда. Я кое о чем тебе тогда не рассказал, так как не рассчитывал, что ты мне поверишь.

— Я тебе и сейчас не верю.

— А благотворительность, которую помогают осуществлять Бернелл и Литтон? «Фонд Психомахия». Ты не найдешь такого слова в современном словаре. Поэтому я решил, что оно выдумано. Но оказалось, его использовали пару сотен лет назад. Оно означает «конфликт между телом и душой» — или между личностью и тем, кто сидит внутри. Фонд нужен для отвода глаз. Когда чужак умирает, он платит десятину — в случае с Крэнфилдом почти двадцать шесть миллионов долларов. Эти деньги идут на поддержание системы, или персонала, или… Послушай, я точно не знаю, как оно работает, — раздраженно признался Фишер. — Но…

— Ладно, — сказал я, вставая. — Сейчас я уйду. И говорю тебе совершенно серьезно, Гэри, — отправляйся домой. Я действительно так думаю. Пообщайся со своей семьей и поговори с хорошим специалистом, пока дело не зашло слишком далеко.

— Я тебя не виню за то, что ты принимаешь меня за… Я знаю, что это звучит по меньшей мере странно, — сказал Фишер. — У меня есть улики, Джек, множество улик. Я проделал большую работу. Ты ведь знаешь, какими бывают люди. Неудовлетворение, желание кем-то стать или что-то получить — они не могут остановиться и совершают поступки, понимая, что так делать нельзя. А кроме того, жизнь некоторых складывается так, словно им что-то помогает с самого начала.

К этому моменту я уже убрал пистолет в карман, поняв, что он мне не понадобится, но разговор с Фишером вызвал у меня еще более неприятное чувство, чем беседа с Андерсоном. Мне хотелось побыстрее выбраться отсюда.

Однако я колебался. Наверное, я думал о женщине, которой в детстве снились кошмары и которая год назад начала разговаривать во сне. А теперь она вела себя совсем не так, как женщина, которую я знал. От нее даже пахло иначе. Как только Натали задала мне вопрос, я был вынужден признать, что Эми понемногу менялась в течение последних двух лет, даже еще до того, как потеряла ребенка. Можно ли это объяснить скрытым присутствием другого человека? Неожиданная любовь к чаю и розовому цвету — появление новой Эми? Или просто пришло время для метаморфоз среднего возраста, когда прежний багаж остается в прошлом?

Или происходит нечто совсем другое?

Я покачал головой. Нет. Просто я готов ухватиться за любое объяснение перемен в Эми, которое причинит мне меньше боли и не будет означать, что они необратимы и любовь не вернуть. Годится все, что угодно, только бы не видеть очевидного.

Каким бы нелепым оно ни было.

— Так почему же они убили Андерсона? — спросил я, теряя нить. — Какое он имел ко всему этому отношение?

— Это ты мне скажи. Ведь с тобой он разговаривал перед смертью.

— Он почти ничего не успел сказать перед тем, как его застрелили.

— Верно. Но о чем хотя бы шла речь? Что мог сделать такой человек, как Андерсон? Что заставило их изменить его жизнь, а потом застрелить в публичном месте на глазах у множества свидетелей? Ты думаешь, этот убийца — одиночка? Конечно нет. Так что же стало причиной его смерти? Что вынудило их так жестоко поступить? Скажи мне.

— Я не знаю. И мне все равно. Я…

Зазвонил мой телефон. Я резко поднес его к уху.

— Да?

— Слышь, придурок, — послышался голос в трубке.

Я выругался. Никогда не следует забывать, как далеко способны зайти люди, пытаясь заработать легкие деньги.

— Си-Джей, — сказал я. — Забыл заблокировать твой номер. Но я это сделаю сейчас.

— Гони бабло. Последний шанс.

— А иначе — что? Я засохшей коровьей лепешки тебе не должен. Повторяю, меня это больше не интересует.

— Ты уверен? Сейчас они здесь.

— Кто?

— Они на месте. Трое. Завалились туда только что.

Я тут же изменил оценку происходящего.

— В здание? И как они выглядят?

— Тебе уже интересно?

— Просто скажи мне, как они выглядят.

— Как любая другая белая сволочь. Один бизнесмен. В костюмчике. Двое других… я не знаю.

— Оставайся на месте. Позвони мне, если они уйдут.

Я закрыл телефон. Фишер сидел на постели, не сводя глаз с застывшего на экране изображения дочери. Он выглядел заметно старше. Гэри Фишер неожиданно стал старым, маленьким и одиноким. На его щеках виднелись две влажные дорожки.