Стивен Кинг - Возрождение

— Это ты мне так ненавязчиво намекаешь, что хочешь выйти на пенсию, а? – весело спросил Хью Йейтс, но в глазах его читалось беспокойство.

— Ничего подобного. Просто хочу взять отпуск на пару месяцев. Может, на полтора, если заскучаю. Хочу побыть с семьей в Мэне, пока не поздно. Я ведь не молодею.

От семьи я собирался держаться как можно дальше. Мои родичи и так жили ближе к Козьей горе, чем мне бы хотелось.

— Ты еще мальчишка, — мрачно сказал он. – Этой осенью мне будет столько лет, сколько тромбонов на большом параде. Весной ушел Муки, и если теперь меня покинешь еще и ты, то, скорее всего, мне придется закрыть лавочку.

Хью тяжело вздохнул.

— Были бы у меня дети, которые взяли бы бразды правления в свои руки, когда меня не станет… но часто ли так получается? Нет. Ты им говоришь, что хочешь передать им семейное дело, а они тебе: «Прости, пап, но мы с моим друганом-укурком, которого ты терпеть не мог, уезжаем в Калифорнию и будем там продавать серфингистам доски с вай-фаем».

— Теперь, когда ты выговорился…

— Давай, возвращайся к корням, чего уж там. Играй в ладушки с малюткой-племянницей и помогай брату реставрировать очередную классическую тачку. Сам знаешь, как у нас тут летом.

Ну еще бы: полный штиль. Летом даже самые паршивые группы завалены работой, и пока они выступают в барах и на полусотне летних фестивалей в Колорадо и Юте, на студийные записи у них времени уже не остается.

— Джордж Деймон что-нибудь запишет, — сказал я. – Он с помпой вернулся в строй.

— Ага, — сказал Хью. – Во всем Колорадо только у него «Я тебя увижу» и «Боже, благослови Америку» могут звучать одинаково.

— А то и во всем мире. Хью, у тебя ведь больше не было случаев призматики?

Он бросил на меня удивленный взгляд.

— Нет. Ты это к чему?

Я пожал плечами.

— У меня все нормально. Пару раз за ночь бегаю отлить, но, думаю, в моем возрасте это обычное дело. Хотя… хочешь, расскажу смешную штуку? Правда, для меня она скорее жуткая, чем смешная.

Я не был уверен, хочу ли, но отказываться не стоило. Было начало июня. Джейкобс еще не позвонил, но я знал, что позвонит обязательно.

— Я часто вижу один и тот же сон. Мне снится, что я в Арваде, в доме, в котором вырос. В дверь стучат. Даже не стучат — колотят. Открывать я не хочу, потому что знаю: это моя мать, и она мертва. Довольно глупо, потому что в Арваде она еще была жива и здорова как лошадь. Но я все равно знаю, что это она. Я иду по коридору. Хочу остановиться, но не могу – ноги меня не слушаются, как это и бывает во сне. К тому времени она уже молотит в дверь кулаками изо всей силы. И тут в голове у меня всплывает рассказ-страшилка, который мы проходили в старшей школе. Кажется, «Августовская жара».

«Не «Августовская жара», — подумал я. – «Обезьянья лапа». Это там колотят в дверь».

— Я тянусь к ручке и просыпаюсь весь в поту. Что думаешь? Мое подсознание пытается меня подготовить к скорому уходу?

— Возможно, — рассеянно согласился я, думая о другой двери. О дверце, увитой мертвым плющом.

Джейкобс позвонил первого июля, когда я обновлял программы от «Эппл» в одной из студий. Услышав его голос, я уселся перед пультом и уставился в окно репетиционной, в которой не было ничего, кроме разобранной ударной установки.

— Очень скоро тебе придется сдержать свое обещание, — пробормотал он, как пьяный, хотя при мне он никогда не пил ничего крепче черного кофе.

— Хорошо, — довольно спокойно ответил я. И почему нет? Ведь я ждал этого звонка. – Когда мне приехать?

— Завтра. Самое позднее – послезавтра. Подозреваю, ты не захочешь остановиться в моей гостинице, по крайней мере, не сразу…

— Правильно подозреваете.

— …но когда ты мне понадобишься, ты должен будешь приехать максимум через час. По моему звонку.

Я подумал об еще одной страшилке под названием «Ты свистни – тебя не заставлю я ждать».

— Договорились, — сказал я. – Но, Чарли…

— Что?

— Я вам уделю два месяца – не больше. Ко Дню труда мы с вами расстанемся, что бы ни случилось.

Он снова замолчал, но я слышал его дыхание. Дышал он с трудом, и это напомнило мне Астрид в инвалидном кресле.

— Что ж… договорились.

«Договорилишь».

— Что с вами?

— Пережил еще один инсульт. – («Иншульт»). – Говорю я не так ясно, как раньше, но голова ясна как никогда, уверяю тебя.

«Пастор Дэнни, исцели себя», — подумал я уже не впервые.

— Я вам кое-что сообщу, Чарли: Роберт Райвард мертв. Помните того мальчика из Миссури? Он повесился.