Александр Щелоков - Меч Аллаха

— Ты не поймешь, но чтобы не потерять себя, я нашла одну возможность, может, она и примитивная, может, просто глупая, и психолога, который узнает о ней, заставит расхохотаться, но моим спутником стало зеркало. В нем я могла увидеть солнце, в нем видела себя. И это создавало впечатление, что я не одна…

Андрей подсунул правую руку под ее шею и притянул ее голову ближе. Она устроилась левой щекой в ложбинке плеча. Он коснулся ее лица губами и вдруг ощутил соленую влагу слез. Он слизнул слезинку. Сказал:

— Не надо, не плачь…

— Я не плачу, — ответила она и сильнее вжалась в его плечо. — Мне просто чудится, Андрей, что сейчас в этой дурацкой кутерьме ты тоже беспредельно одинок.

Мужчины не очень любят признавать свои слабости. Андрей терпеть не мог выглядеть униженным и уж тем более сломленным. Ни лицо, ни движения не должны выдавать твоих эмоций, тем более, если они отрицательные.

— Я не одинок, Альфия. Вовсе нет.

— Не надо, Андрюша. Я видела тебя в тот день на базаре. Ты не боролся с толпой, когда она несла тебя. Она тянула, влекла за собой, тащила как щепку. Тебе было все равно, куда двигаться, куда тебя прибьет течением. И только когда ты увидел меня, в тебе проявился мужчина…

Она замолчала. Молчал и он. Тогда она сказала:

— Я не хочу приписывать себе какой-то особой роли в твоем преображении. Может быть, окажись на моем месте другая женщина, ты бы тоже почувствовал себя мужчиной. Дело не во мне. Просто, как я понимаю, женщина стала для тебя зеркалом, в котором ты увидел свое одиночество. Увидел и не узнал, потому что представляешь себя другим, сильным и волевым.

Он прижал ее к себе, наполняясь тугим пьянящим хмелем желания, которое заставляет терять рассудок, яростнее биться сердце.

Она будто не поняла его движения и слегка отстранилась:

— Подожди, я не все сказала.

Он, как обиженный мальчишка, засопел и ослабил объятия в надежде, что она поймет его обиду. Она не поняла, а может, просто не сочла нужным обращать на нее внимание.

— Ты одинок, Андрюша, как ни пытаешься внушить себе мысль, что так легче жить. Пойми, одиночество — не радость. Природа его для нас не предусмотрела. Волку это дано, человеку — нет. Одиночество иссушает душу, измельчает и опустошает ее. Одинокий безразличен к бедам других. Я чувствую, в тебе это безразличие уже есть, но оно пока не захлестнуло душу полностью. Тебе нужно зеркало, чтобы почаще видеть себя. Хотя ты не женщина, лучи солнца в стекле и отражение собственного лица вряд ли сделают тебя лучше. Тебе требуется другое. А именно женщина. Такая как я…

Андрей снова привлек ее, но уже осторожнее, смирив желание.

— Аля, не надо.

Обычно он так говорил всем, в ком хоть в какой-то мере замечал желание приручить, ограничить его свободу узами обязательств, охомутать, окольцевать, накрыть юбкой. Мало ли придумано определений, унижающих свободное состояние мужика самой возможностью брака.

Она опять отстранилась от него. На этот раз куда резче, чем прежде, чуть ли не отталкивая его.

— Нет, Андрей, ничего ты не понял. Я не претендую на тебя, единственного и неповторимого, на твою руку, если тебя пугает это. Живи как жил. Но то, за что ты сейчас взялся, неизбежно изменит тебя и жить по-прежнему не позволит. Будут минуты, когда в своем гордом одиночестве тебе захочется волком выть на луну. Это нетрудно предположить. В такие минуты я хотела бы стать твоим зеркалом. Ты только вспомни на миг, что есть женщина, которая поверила в тебя. Поверила в то, что ты можешь противостоять всем джиннам нашего времени — искушению богатством, искушению властью, да мало ли еще чем. Поверила в то, что ты устоишь и не позволишь сжечь огнем ядерной ярости мальчонку, моего племянника, невиноватого в том, что он родился евреем. Если тебе угодно — жиденком. Не знаю, может, я просто глупая… Ладно, оставим.

— Нет, не оставим. Говори.

— Тебе может показаться вздором…

— Почему ты так считаешь? Все, о чем ты до сих пор говорила, было очень дельным.

— Не будешь смеяться?

— Нет, — он притянул ее к себе, и она положила голову ему на грудь, коснувшись подбородка пряно пахнувшими волосами.

— Я не хочу, чтобы ты так и остался одиноким. Не знаю, нужна ли я тебе, или у нас просто случайная встреча, дорожный роман, но хочу чтобы ты знал — у тебя здесь есть друг. Когда будет очень трудно, вспомни обо мне…

Он не нашел слов, чтобы ответить и только сильнее прижался к ней. Чувства, оказавшиеся сильнее слов, раздвинули мир, раскрепостили желания. Влекомые страстью, они слились в одно, полное тепла и жажды жизни тело, состоявшее из двух равнозначащих половинок.