Питер Страуб - Глотка

Преподобный Климент Мор возглавил марш протеста по Иллинойс-авеню. Мэр официально разрешил этот марш. И отрядил полицейских следить за порядком. Иллинойс-авеню будет закрыта для проезда с половины второго до пяти часов.

Заметка на пятой странице сообщала о том, что труп мужчины, убитого на Ливермор-авеню, был наконец опознан и принадлежит Гранту Хоффману, тридцать один год, аспиранту кафедры религии Аркхэм-колледж.

Перевернув страницу, я увидел фотографию почти целиком уничтоженного пожаром фермерского дома. Вся левая сторона его превратилась в груду пепла, из которой торчали фарфоровая раковина и остатки труб. Уцелевшая часть фасада была закопчена, от веранды остались одни стойки. Рядом с домом стоял гараж или сарай с полопавшимися окнами.

Я даже не узнал этот дом, пока не увидел фамилию Санчана в подписи под фотографией.

Патрульный полицейский Элм-хилл по имени Джером Ходжес в момент взрыва как раз проезжал по Норт Бейбери-лейн. Он тут же вызвал по рации пожарную машину. Затем патрульный Ходжес проник в дом через окно спальни и вытащил оттуда мистера и миссис Санчана. Пожарная команда успела спасти часть дома и мебели, а семейство Санчана уже отпустили из больницы после обследования, не выявившего серьезных повреждений. Источник пожара подозрений не вызывает.

Я подошел к телефону, нашел в справочнике номер полицейского управления и попросил соединить меня с детективом Фонтейном. Оператор сказал, что попытается соединиться с ним.

Я почему-то удивился, когда действительно услышал в трубке голос Пола Фонтейна.

Когда я представился, он спросил:

– Нашли что-нибудь интересное в деле Дэмрока?

– Почти что нет. Я готов вернуть его вам. – И тут я вспомнил вдруг одну вещь. – Вы ведь, кажется, говорили мне, что кто-то еще интересовался делом «Голубой розы»?

– Во всяком случае это дело лежало наверху.

– А вы ничего не изымали из дела?

– Снимки обнаженной Ким Бессинджер будут стоить вам дополнительных денег.

– Просто у меня возникло впечатление, что дело было скреплено изначально резинками, которые потом сорвали. И мне показалось, что тот, кто смотрел это дело до меня, листал его, пытаясь что-то найти.

– Резинка сорокалетнего возраста вряд ли может служить убедительным доказательством. У вас есть еще какая-нибудь информация?

Я рассказал ему, что ездил в Элм-хилл поговорить с Санчана и видел, как кто-то следил за мной.

– Это та пара, в доме которой случился пожар?

– Да, Санчана. Стоя на их веранде, я обернулся и увидел, как кто-то наблюдает за мной из-за растущих напротив деревьев. Он исчез, как только я взглянул на него. Я понимаю, звучит не слишком убедительно, но кто-то следит за мной. – И я описал происшедшее прошлой ночью.

– И вы не сообщили о происшествии?

– Он слишком быстро скрылся. А Джон убедил меня, что это почти наверняка был просто какой-то ротозей.

Фонтейн спросил меня, о чем мне потребовалось поговорить с Санчана.

– Они снимали второй этаж дома, принадлежавшего человеку по имени Боб Бандольер. Я хотел поговорить с ними о Бандольере.

– Наверное, у вас была на то причина?

– Бандольер был менеджером отеля «Сент Элвин» в пятидесятом году и вполне может помнить что-нибудь интересное.

– Но, насколько я знаю, обстоятельства пожара не расценены как подозрительные, – последовала пауза. – Мистер Андерхилл, а вам вообще-то часто кажется, что вам грозит опасность?

– А вам нет? – ответил я вопросом на вопрос.

Я услышал за дверью, как Ральф Рэнсом катит по коридору свой чемодан на колесиках.

– Что-нибудь еще? – спросил Фонтейн.

Мне почему-то не хотелось открывать ему имя Уильяма Фрицманна.

– Кажется, все.

– Емкости с пропаном – не самая безопасная на свете вещь, – сказал Фонтейн. – Оставьте Санчана в покое, а я свяжусь с вами, если обнаружу что-нибудь, что вам надлежит знать.

Ральф спустился по лестнице в ослепительно розовом тренировочном костюме с другим чемоданом, поменьше и остановился на пороге кухни.

– Ты разговариваешь с Джоном?

– Джон не вернулся? – тут же встряла Марджори, спустившаяся вслед за мужем в точно таком же, как у него, костюме и розовых кроссовках.

– Нет, – ответил ей Ральф. – Нет, нет и нет.

– Как вы, должно быть, догадались, здесь у нас сейчас настоящий сумасшедший дом, – говорил тем временем в трубку Фонтейн. – Наслаждайтесь пребыванием в нашем замечательном городе. Примкните к маршу протеста. – Он повесил трубку.