Питер Страуб - Коко

“Если женщина пахнет так, – подумал Гарри, – она может вонзить в тебя когти, и тебе не увернуться”.

Гарри выпил еще чашку кофе, сидя на раскладной кушетке, и постарался представить себе каждый шаг на пути к встрече с Коко под аркой на Боуэри-стрит. В час сорок пять он возьмет такси на углу Боуэри-стрит и Кэнел-стрит. Будет как раз около двух, и лейтенант Мэрфи со своими помощниками как раз будет встречать рейс из Милуоки в аэропорту “Ля-Гардиа”. В Чайна-таун будет стоять холодная и серая зимняя погода, и людей на улицах будет немного. Гарри собирался пройти через Боуэри и встать на островке посреди дорожной развязки к северу от Конфуциус-Плаза, чтобы просмотреть квартал, посреди которого находится арка. Он представил себе этот длинный квартал, отделанные плиткой фасады ресторанов с огромными окнами.

Несколько мужчин и женщин спешат мимо в своих тяжелых пальто. Если Спитални решит спрятаться в дверном проеме или за окнами ресторана, Гарри увидит его и немедленно ретируется в Конфуциус-Плаза, где подождет, пока Спитални поймет, что что-то идет не так, и тогда его охватит паника. А когда Спитални выйдет из укрытия, Гарри последует за ним и покончит с ним, как только они окажутся в безлюдном месте. Если же он не увидит Спитални, который притаился, чтобы напасть на него – а скорее всего, так и будет, – Гарри собирался перейти через Боуэри и быстро пройти через арку, просто чтобы убедиться, что лестница не закрыта и ничем не блокирована. Если под аркой что-нибудь будет не так, то Гарри придется последовать за Спитални на Элизабет-стрит и подобраться к нему поближе, прежде чем тот попадет на Вайард-стрит. Элизабет-стрит была для Гарри запасным путем к отступлению – мало ресторанов, в основном мрачного вида помещения, сдаваемые в аренду. Но если все пойдет так, как рассчитал Гарри, то он вернется назад через Боуэри и спрячется среди деревьев и скамеек у основания Конфуциус-Плаза. Там он дождется, пока до времени, назначенного им Коко, останется не больше пятнадцати минут, затем перейдет через Боуэри еще один, последний раз, опять пройдет через арку на Элизабет-стрит, чтобы убедиться, что там все спокойно, и будет ждать Коко на лестнице.

Сидя на кушетке с чашкой теплого кофе в руках, Гарри ясно видел перед собой кафельный пол, ведущий к широкому выходу из-под арки. Гарри сможет увидеть при естественном свете, падающем с улицы, всех, кто проходит мимо, – когда они будут заворачивать к входу, их будет видно, как если бы он направил на них прожектор. Кожа Виктора Спитални наверняка успела потемнеть от стольких лет жизни под солнцем Сингапура, на лице его будут глубокие морщины, а волосы остались по-прежнему черными. А в карих глазах – все то же выражение грустно-вопросительное выражение, что и во время военной службы.

Гарри мысленно увидел, как он поднимается молча по лестнице, как только Спитални войдет в арку, осторожно ступая по плиткам пола, чтобы подобраться к нему сзади. Он медленно достанет из кармана нож. Спитални немного помедлит, прежде чем выйти из-под арки, так же как и перед тем, как войти в нее. Напряженный, зажатый внутри своих уродливых одежд, внутри своего сумасшествия, он на несколько секунд окажется незащищенным. И Гарри сделает ему левой рукой стальной зажим и втащит Спитални обратно под арку.

Гарри поднес к губам чашку кофе и очень удивился, когда оказалось, что тот остыл. Потом он усмехнулся – чудовища пришли за Виктором Спитални.

Не в силах больше бороться с голодом, Гарри спустился в магазинчик на Девятой авеню и купил сэндвич с куриным салатом и банку “пепси”. Но, вернувшись в квартиру, он смог съесть только половину сэндвича – горло его как бы сжалось и отказывалось проглотить еще хотя бы кусок. Гарри завернул оставшуюся половину в бумагу и положил в холодильник.

Все, что он делал, казалось сегодня особенным, преисполненным значения, как сцены из фильма.

Когда Гарри вышел из кухни в комнату, заключенные в рамки обложки журналов как бы прыгнули ему в глаза, и показалось, что зазвучала громкая музыка. Его лицо, его имя. От этого захватывало дух.

Прежде чем спуститься вниз и поймать такси, он налил себе глоток “Абсолюта”. Водка была прямо из морозилки и проскочила в горло, как пуля, отлитая из ртути. Пуля замораживала все, чего касалась, но тут же испарилась, как только попала в тепло желудка. Гарри закрыл бутылку и поставил обратно в морозилку.

Стоя один в лифте, Гарри достал из кармана расческу и пробежался ею по волосам.