Майкл Коннелли - Последний койот

— Положим, что так.

— Скажите, работать в паре безопаснее?

— Несомненно.

— Вы это знаете на собственном опыте? Вы и вправду чувствовали себя в большей безопасности, когда работали вместе с напарником?

— Да. Работая в паре, я чувствовал себя в большей безопасности.

— Значит, то, что произошло, можно с полным основанием назвать неизбежным, полезным и неоспоримым. Тем не менее это вывело вас из себя.

— Я разозлился на него не из-за напарника. Мне не понравилась небрежная манера, в какой он мне об этом сообщил, и то, как он со мной разговаривал, когда я ему позвонил. Я почувствовал себя ухажером, которому дали отставку… Я попросил его оказать мне услугу, а он…

— А он?

— Он… хм… заколебался. Партнеры так не поступают. По крайней мере по отношению друг к другу. Считается, что они должны поддерживать друг друга при любых обстоятельствах. Полагаю, в такого рода партнерстве есть нечто от супружества. Впрочем, мне трудно об этом судить, поскольку я никогда не был женат.

Она открыла свой служебный блокнот и стала что-то записывать. Босх же задался вопросом, что такого важного он сказал, чтобы ее на это подвигнуть.

— Мне представляется, — заговорила она, продолжая писать, — что у вас низкий порог психологической толерантности. Иначе говоря, вы плохо переносите разочарования и удары судьбы.

Это заявление разозлило его до крайности, но он знал, что если вспылит, то лишь подтвердит ее слова. Потом он подумал, что, возможно, она использовала этот прием, чтобы вызвать подобную реакцию с его стороны, и мысленно призвал себя к порядку.

— А разве это не присуще подавляющему большинству людей? — спросил он нарочито спокойно.

— До определенной степени. Когда я просматривала ваш послужной список, то обнаружила, что вы находились во Вьетнаме в составе действующей армии. Скажите, вы участвовали в сражениях?

— Участвовал ли я в сражениях? Да, участвовал. Много раз. Я, можно сказать, бывал в самой их гуще. И по краям, и даже над ними. Почему, интересно знать, люди всегда спрашивают, участвовал ли ты в сражениях? Такое впечатление, что речь идет о бейсбольном матче и мы ездили во Вьетнам не воевать, а играть в бейсбол…

Она молчала, держа над страницей ручку, но ничего не записывая. Со стороны можно было подумать, что она просто выжидает, когда, образно говоря, паруса его гнева наполнятся ветром. Он скоро это понял и махнул рукой, как бы давая ей понять, что сожалеет, что все это пустяки, произошло помимо его воли и можно продолжать сеанс.

— Извините, — пробормотал он чуть позже, чтобы как-то озвучить этот жест.

Она не ответила и продолжала молча на него смотреть, от чего Босх почувствовал себя не в своей тарелке. Тогда он отвел от нее глаза и стал рассматривать стоявшие вдоль стены книжные стеллажи, заставленные тяжелыми, переплетенными в кожу трудами по психиатрии и психологии.

— Прошу прощения за то, что вторглась в столь болезненно-чувствительную область, — наконец произнесла она. — Причина этого…

— Но разве все то, о чем мы с вами здесь говорим, не является вторжением в эту самую область? Однако вам выдали на это лицензию, и я ничего не могу поделать.

— В таком случае вам остается одно: принять это, — жестко сказала она. — Мы ведь уже обсуждали это в прошлый раз. Чтобы помочь вам, мы должны о вас разговаривать. Так что смиритесь с этим, и тогда нам, возможно, удастся продвинуться дальше. Итак, как я уже сказала, вернее, собиралась сказать, я затронула тему войны во Вьетнаме по той причине, что мне необходимо узнать, знакомы ли вы с таким понятием, как посттравматический синдром? Скажите, детектив, вы когда-нибудь о таком слышали?

Босх снова перевел на нее взгляд. Он догадывался, к чему она клонит.

— Разумеется, слышал.

— Очень хорошо. Хочу в этой связи кое-что уточнить. Раньше этот синдром ассоциировался прежде всего с солдатом, вернувшимся с войны. Но эту проблему нельзя жестко увязывать только с военным и послевоенным временем. Подобный синдром может возникнуть в результате любой другой стрессовой ситуации. Любой. И заявляю вам со всей ответственностью, что вы являетесь ходячим примером такого рода психического отклонения.

— Господи… — протянул Босх, покачав головой. Он крутанулся на стуле, чтобы не видеть доктора Хинойос и ее стеллажей, заставленных книгами, и устремил взгляд на четырехугольник неба в окне. На небосводе не было ни облачка. — Вы, люди, сидящие в этих офисах… да что вы понимаете! Вы и представить себе не можете…