Майкл Коннелли - Последний койот

Когда он вышел на лужайку, положение Миттеля казалось абсолютно неуязвимым. Перед ним стоял сломленный, избитый и, в сущности, обреченный на смерть Босх, которого держал на мушке своего пистолета цепной пес хозяина Джонатан Воуг. В подобной ситуации человеку со столь развитым самомнением, как у Миттеля, не было никакой необходимости выбирать слова, лгать или лукавить. Ведь хвастал же он, как ему удалось скрутить в бараний рог Конклина и других людей. Кроме того, он легко, как бы походя, признал, что являлся прямым организатором убийств Конклина и Паундса. Однако когда речь зашла о Марджери Лоув, подобного признания с его стороны не последовало.

Перебирая разрозненные воспоминания о той ночи, Босх пытался дословно воспроизвести то, что сказал ему Миттель, но никак не мог выудить эти слова из памяти. При этом визуально он хорошо представлял себе ту сцену. Перед ним на фоне неба, освещенного огнями большого города, стоял Миттель. Губы его двигались, но Босх не слышал, что он говорил. Однако через какое-то время Босху удалось наконец озвучить немую сцену. Он вспомнил ключевое слово. Обстоятельство. Вернее, два слова — благоприятное обстоятельство. Миттель назвал смерть его матери благоприятным для себя обстоятельством. Интересно, можно ли рассматривать подобное утверждение как признание вины? Что он хотел этим сказать? Что убил ее? Или организовал убийство? Или просто признавал тот факт, что ее смерть сыграла ему на руку?

Ответа на эти вопросы Босх не знал, и это незнание тяжким грузом давило его. Отогнав усилием воли тревожные мысли, он прикрыл глаза и попытался заснуть. Доносившиеся с улицы звуки большого города, даже завывание полицейских сирен, как ни странно, подействовали успокаивающе. Он уже находился на грани между явью и сном, как вдруг открыл глаза и сел на кровати.

— Отпечатки! — громко сказал он.

Через полчаса, приняв душ, побрившись и переодевшись, Босх уже сидел в арендованном им «мустанге» и ехал в нижнюю часть города. Чтобы не пугать окружающих своими налившимися кровью глазами и расцвеченными всеми цветами радуги фингалами, он надел черные очки. Посмотрев на себя в зеркало заднего вида и убедившись, что вид у него теперь относительно приличный, хотя и малость зловещий, он послюнявил пальцы и еще раз пригладил волосы в том месте, где они прикрывали, выбритую хирургом проплешину с заштопанной раной в форме буквы «L».

Добравшись до Центра здравоохранения графства, он проехал мимо огромной парковочной площадки и остановился у въезда в подземный гараж, принадлежавший офису главного медицинского эксперта. Выбравшись из машины, Босх вошел в здание через гаражные ворота, дружески махнув рукой охраннику, который знал его в лицо, поскольку он часто сюда наведывался. Хотя посетителям запрещалось входить в центр через задний вход, то есть через гаражи, Босх, подобно многим другим детективам, постоянно нарушал это правило и собирался продолжать в том же духе, пока это не будет объявлено федеральным преступлением и его не задержат с предъявлением соответствующего ордера. Нечего и говорить, что получавший грошовую зарплату охранник явно не походил на человека, способного это сделать.

Проникнув в здание, Босх поднялся на второй этаж и отправился в отдел судебной экспертизы, лелея надежду не встретить там знакомых детективов или сотрудников отдела, с которыми у него не сложились отношения.

Распахнув дверь, он почувствовал запах только что сваренного кофе. Однако на этом положительные моменты заканчивались, поскольку в комнате находился один только Ларри Сакаи, который сидел за столом, уткнувшись в лежавшую перед ним газету. Это был хирург-патологоанатом, которого Босх не особенно жаловал, и чувство это было взаимным.

— О, Гарри Босх притащился, — сказал Ларри, с сожалением отрываясь от газеты. — Как говорится, только вспомни о черте, так он и объявится. Я как раз читал о тебе в «Таймс». Там пишут, что ты находишься в госпитале.

— Я здесь, Сакаи. Разве не видишь? А где Хоншелл и Линч?

Хоншелл и Линч были патологоанатомами, всегда готовыми оказать Босху услугу без лишних слов и не требуя ничего взамен. Это были хорошие ребята.

— Оба на вызове. Неспокойное сегодня выдалось утро. Похоже, строители, разгребая развалины, опять наткнулись на «жмуриков».

Про Сакаи сплетничали, что он в таких случаях брал с собой камеру и фотографировал изуродованные рухнувшими конструкциями трупы, а снимки продавал под вымышленным именем в бульварные газетенки. Уж такой это был человек.