Стюарт Макбрайд - День рождения мертвецов

— Ты идиот, Эш.

Я отодвинул в сторону пустую тарелку — макароны с сыром и жареной картошкой. Завтрак чемпионов.

— Спасибо, Грегор, это очень помогает.

— Эш, Эш, Эш… Сколько раз я говорил тебе — не связывайся с миссис Керриган? И совсем не важно, что Энди Ишлис хорошо к тебе относится. У нее на тебя…

— Я знаю, о’кей? Я знаю. — Бросил на стол десятку, допил минералку и, толкнув дверь, вышел на улицу. Пар изо рта белым облаком окружил голову. — Кто тебе сказал?

— Меня не из-за красивых глаз назначили шефом криминального отдела. Время от времени я еще и работаю.

Я повернул направо и пошел по Мейн-сгрит по направлению к дому Генри — одна рука глубоко в кармане, другая стынет на морозном воздухе.

— Не в этом дело.

— Эш, мы уже об этом говорили, пока сержант Смиту нас, мы должны быть чрезвычайно осмотрительны. А то, что твой дом разбит местными отморозками, как, по-твоему, это очень осмотрительно? А что если они решат убить тебя? Ты хоть представляешь, в какое дурацкое положение ты меня поставишь?

— Да, это очень неосмотрительно с моей стороны. А о чем я должен был думать?

Порыв ветра промчался по аллее, в вихре закружив белые хлопья. На другой стороне было что-то вроде книжного магазина. Я остановился.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Конечно же твоя смерть будет для нас трагедией, но зато остальных начнет по полной иметь служба собственной безопасности. — Пауза. — Сколько ты должен?

На витрине торчал пушистик. Кети он точно понравится. Она, конечно, могла одеваться как кто-то из членов семейки Адамс, но все мягкие игрушки, которые я когда-либо дарил ей, у нее хранились.

— Извини, должен идти.

— Эш…

— Я разберусь с этим, о’кей? — Одному Богу известно как…

В этот вечер лаунж-бар «Сколлоуэй Отеля» был забит до отказа. Я протиснулся мимо толпы мужчин в рабочих комбинезонах, затем сквозь стайку девчонок в розовых стетсонах [72] Стетсон, фетровая, кожаная или соломенная шляпа, с высокой, вогнутой сверху тульей и с широкими, подогнутыми вверх полями, была изобретена Джоном Стетсоном в 1860-х гг. и подошел к столику, за которым сидели Генри и доктор Макдональд.

Ее лицо приобрело бледно-серый оттенок, синяки под глазами были зеленовато-лилового цвета. Я поставил перед ней на стол пинтовый стакан молока, и рядом еще один — с водой. Кривая улыбка, затем надула щеки, выдохнула и отхлебнула молока.

Сидевший напротив Генри с благодарным кивком принял двойной «Гроуз».

— Сэлли пришел, так что мы и тебе заказали, — сказал он.

Я взял стул и припарковался рядом с доктором Макдональд. По крайней мере, если она опять блеванет, то в этот раз на Генри, а не на меня.

— Меня всего-то не было минут пять.

Доктор Макдональд провела тыльной стороной руки по губам и поставила стакан обратно на стол:

— Вам мы заказали ягненка.

— О’кей… — Я, скорее всего, и сам бы его заказал, но куда приятнее иметь право выбора. Вечно эта проблема с психологами — они всегда и все знают лучше вас. — Ну а вы двое что сегодня наработали? Цирроз? Алкогольное отравление?

Генри отхлебнул виски.

Она пригубила воды из стакана:

— Что, не любите ягненка?

— У нас есть психологический профиль? Какие-нибудь ориентиры? Что-то, что можно было бы дать командам, проводящим поквартирный обход? — спросил я без особой надежды получить внятный ответ.

— А с ягненком что?

— Ничего… — Черт возьми! — Слушайте, у нас есть хоть какая-нибудь мысль о том, чего хочет Мальчик-день-рождения, или нет?

Она посмотрела через стол на Генри.

Он поднял бокал с виски, как будто произнося тост в ее честь:

— Всему свое время.

Доктор Макдональд кивнула и в ответ подняла стакан с водой:

— Есть что-то глубоко неправильное в том, как он относится к жертвам. Похитив их, он должен быть возбужден, он должен быть на взводе, желая вновь исполнить свою фантазию. Но он оставляет их привязанными к стулу на два или три дня, пока не наступает их день рождения, в смысле, пара часов отложенного наслаждения — это понятно, но три дня — это слишком много. — Глубокий вздох. — А потом избавление, без какого-либо ритуала, просто освобождение от тел, и мне хотелось бы знать, имеет ли какое-нибудь значение их нагота…

Я покачал головой:

— Он хоронит их голыми просто потому, что это большой гемор — одевать мертвеца. Вам нужно когда-нибудь попробовать — это еще хуже, чем одевать пьяного. Он раздевает их во время пыток, почему ему вдруг должно захотеться одеть их?