Борис Бабкин - Тайна меча самураев

– Нет у нее мужа, – качнула головой Алла. – Но ни о чем не спрашивай, это просто военная тайна.

– Вот так хрен в сметане, – искренне удивился генерал. – И чего ж тут секретного-то? Ну, забрюхатела баба, не она первая, не она последняя. И почему…

– Пап, – буркнула она. – Давай без этого. Ты-то как?

– Ну, не то чтобы живу, – вздохнул генерал. – Но все ж не мертвый. Ходить по полчаса начал. И без палки. Правда, Медведь, словно тень, рядом, но пока не падал, – гордо добавил он. – И в тир меня спускали. Не дрогнула рука и глаз не потускнел, – похвастался он. – А, – вдруг вспомнил он. – Тут мне Суханов, помнишь…

– Хранитель? – удивленно перебила его она. – Что с ним…

– Да не с ним, – усмехнулся генерал. – Письмо пришло в бандерольке. В общем, там упражнения какие-то и литр тягучей жидкости. В общем, как проснулся, делай эти упражнения и выпивай ложку этой дряни. Такая пахучая и горькая, – она услышала, как отец сплюнул. – Я попробовал и наотрез отказался. Но Суханов, ты знаешь, и мертвого уговорит… И теперь я сам ее пью. И упражнения эти проклятые делаю. Прохор показывает, а я повторяю. И знаешь, Алка, – вздохнул отец. – Легче стало… Так что Хранитель умеет, кажется, все. А как у него-то дела? – поинтересовался он.

– Не знаю, – вздохнула Алла. – Он не звонит никому, на звонки не отвечает. А почему ты спросил?

– Да просто так, – услышала она. – Все-таки мужик он хороший. И как угадал с болячками моими, – удивленно проговорил он. – Легче мне стало, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– Ой, папа, – засмеялась Алла. – Да ты никак суеверным стал.

– Типун тебе на язык. Просто теперь я точно доживу до внучки или внука. Правда, особой радости не будет. Не обижайся, но я о продолжении рода. Но все равно, любить вашего сына или дочь буду не меньше.

– Спасибо и на этом, – сухо поблагодарила она.

– Ради бога, Аллочка, – торопливо начал отец. – Не обижайся. Просто мне…

– Все нормально, папа, – кивнула она. – Мы прилетим на днях. Как только Альберту дадут выходные, приедем. Не болей. Если что, звони. Целую и до свидания, – она отключила телефон.

– Кто звонил? – вошел в комнату Альберт.

– Папа, – сухо ответила Алла.

– И чем он тебя расстроил? – подойдя, поцеловал он Аллу.

– Значит, она еще кого-то навещает? – спросил Ковбой.

– Да, – кивнула молодая женщина. – В детской клинике Мальцева. Кого – не знаю. Может быть, и его самого, – хихикнула она.

– А такое возможно? – спросил он. – Она баба молодая, а Мальцев – мужик тоже не старый. Разведен уже пять лет. Денег много, лечит хорошо, но правда, берет прилично.

– А ты нормальный мужчина, Ковбой, – улыбнулась женщина. – Ты женат?

– Такой, как ты, еще не встретил, – с сожалением проговорил он. – А ты замужем?

– Никогда не была, – качнула она головой. – Как тебя по-настоящему зовут? – неожиданно спросила она.

– Евгений, – он показал ей паспорт. – Гладин. А почему ты вдруг…

– Глаза у тебя хищные, – вздохнула она. – И ты интересуешься не просто так, и смех у тебя неискрений…

– Знаешь, – вздохнул он. – Я совсем недавно вернулся. Был в плену. Поэтому, возможно, и не научился еще весело смеяться. А насчет Березовой интересуюсь потому, что…

– Ой, – смущенно вздохнув, остановила она его. – Извини. Просто Мария Александровна раньше каждый день ездила на кладбище. А как вернулась из Магадана, только один раз была. Никто ничего не знает. От кого забеременела, никто не знает. Или делают вид, что не знают… Но все молчат. А тебе-то зачем все это нужно?

– Знаешь, Марина, – улыбнулся он. – Собственно, мне эта Березова ни к чему. Просто повод пообщаться с тобой, вот и все, – кивнул он. – Извини, если обидел. – Он поднялся.

– Останься, – попросила она. – Давай выпьем…

– Отметим наше знакомство, – улыбнулся он. – Ты знаешь какой-нибудь более-менее приличный ресторан? А то я в Питере впервые. Приехал к маме Валерки, а она, оказывается, ненамного пережила сына…

– Поехали, – поднялась Марина. – Я знаю хорошее место. Правда, – она вздохнула, – там бывает иногда мой бывший…

– Нам он не помешает, – засмеялся Ковбой.

– Леня, Леня, – разглядывая фотографию стоявшего с винчестером в руках бородача, вздыхала Маша. – Люблю я тебя, дурака. Но не быть нам вместе. Я не могу бросить все, созданное папой. – Тяжело вздохнув, она закрыла глаза. – И ты никогда не переступишь через себя. Прости, – прошептала Маша. – Я, наверное, неправильно сделала тогда с этой алтайской травой, но я поняла, что если не ты, то никто. Я помню твои глаза. И бороду, – недовольно поморщилась Маша. – Глаза у тебя красивые, по-мужски серьезные. Я люблю тебя, мой Хранитель, и пусть у тебя все будет хорошо. Я знаю, ты найдешь тех, кого ищешь… – Маша заплакала. Упала на кровать и уткнулась лицом в подушку. – Господи, – прошептала она, – ну почему все так? Ведь его никто не остановит. Хотя, если он узнает о сыне, – она села на кровать. – Я все ему расскажу.