Грег Айлс - 24 часа

– Что… что… что…

Карен целовала ее щеки, нос, лоб, волосы… Девочка едва не задыхалась, по лицу текли слезы вперемешку с соплями, в зеленых глазах – неприкрытый ужас.

– Все в порядке, милая. Не спеши. Мама с тобой, мама тебя слушает.

– За-за-зачем ты меня здесь оставила? Зачем, мама?

"Нужно говорить спокойно. Ни в коем случае нельзя показывать страх и слабость!"

– Детка, так получилось. У нас с папой важная встреча, о которой мы чуть не забыли. Она только для взрослых, но продлится совсем недолго, до завтрашнего утра.

– Ты что, опять уедешь? – Смятение малышки причиняло почти физическую боль. В детстве она сама нередко чувствовала себя всеми брошенной, но смотреть, как страдает дочь, просто невыносимо.

– Совсем ненадолго, милая, совсем ненадолго. Доченька, нам нужно проверить сахар!

– Не-е-е-т! – рыдала Эбби. – Я хочу домой!

– Мистер Хьюи хорошо с тобой обращается? – Карен со страхом посмотрела на огромную, стоящую всего в нескольких метрах фигуру.

Безутешно рыдающая девочка не ответила.

Открыв сумку, Карен достала глюкометр и пружинную ручку-ланцет, в которую заранее вставила иглу. Эбби почти не сопротивлялась и, когда мать поймала ее правую руку, сама вытянула средний пальчик. Приложив ланцет к подушечке пальца, Карен сделала прокол, и малышка взвизгнула, хотя боль была пустяковой. Вытерев первую каплю крови, женщина выдавила вторую и нанесла на тест-полоску, которую тут же вставила в работающий на микросхеме глюкометр. Через пятнадцать секунд прибор пискнул, и на дисплее появился результат.

– Сахар высокий, малышка, тебе нужен укол.

Карен набрала три кубика инсулина кратковременного действия, а затем в тот же самый шприц пять кубиков из ампулы с препаратом длительного действия. Это больше, чем обычно, но ведь Эбби вряд ли заснет в эту ночь, и неизвестно, чем ее будут кормить.

– Милая, мистер Хьюи давал тебе кушать?

– Только крекеры.

– И все?

– Еще мятные конфеты, – потупившись, призналась девочка.

– Эбби!

– Очень кушать хотелось.

Собираясь сделать укол, Карен подняла было подол дочкиного платья, но Хьюи стоял слишком близко, и она решила: лучше через ткань. Защипнув жировую складку, женщина быстро ввела инсулин, а Эбби захныкала и обвила ее шею руками. Карен выбросила использованный шприц в яму и взяла девочку на руки. Стоя на коленях на освещенной фарами поляне, она качала дочь, как грудного младенца, и негромко напевала ее любимую песенку:

– Я люблю тебя, милая, – приговаривала она. – Bce будет хорошо.

Мимо прошмыгнул Хики, явно собираясь поговорить с братом.

– Мама, пой дальше! – хныкала Эбби.

Карен снова завела ту же песню, прислушиваясь к мужским голосам, которые ночной ветерок разносил по поляне.

– Все в порядке? – спросил Хики.

– Угу, – второй голос пониже, хотя звучал куда менее уверенно. – Девочка такая милая…

Джо закурил сигарету: спичка ярким пламенем лизнула ночную мглу.

– Джои, разве ты не бросил?

– Слушай, оставь меня в покое!

Оранжевый огонек сигареты то рос, то убывал, подобно маленькой луне. Карен знала: за ними с Эбби, пронзенными ослепительным светом фар, беззащитными, как олени на прицеле охотника, пристально следит Хики. Не желая терять времени, она прильнула к уху дочери.

– Милая, помнишь, я учила тебя звонить в полицию? Не забыла, какой номер нужно набрать?

– Девять… – вслух вспоминала девочка. – Девять-девять-один?

– Девять-один-один.

– А, да, знаю… Просто забываю, когда нервничаю. Я и наш номер помню.

– Отлично, милая. Давай попробуем успокоиться… У мистера Хьюи есть сотовый, и когда он пойдет в туалет, то может оставить его без присмотра. Если так получится, беги с телефоном в лес и прячься. Потом набери девять-один-один и скажи, что попала в беду. На красную кнопочку не нажимай, просто положи трубку в такое место, где не найдет мистер Хьюи. Справишься – приедет полиция и тут же отвезет тебя к нам с папой. Доченька, ты поняла?

Глаза Эбби были совсем круглые.

– А полицейские не обидят Хьюи?

– Нет, милая! Запомни, звонить можно, только когда он не видит, ладно? Это такая игра…

По щекам девочки катились слезы.