Грег Айлс - 24 часа

Целую минуту женщина даже дышать боялась, словно раненый зверек, которого неожиданно выпустили на волю, а потом бросилась к «Макдоналдсу». Ноги не слушались, перед глазами все плыло. "Господь мой Пастырь; не страшусь; вовек отрады не лишусь…" – шептали посеревшие губы.

Оглушительно заскрипели стертые тормозные колодки – Хьюи остановил зеленый пикап в нескольких шагах от кузена Джо. Караулившие под крытым входом в "Барнс энд Ноубл" старики испуганно обернулись. По внешности – сущие бомжи, которые под видом покупателей целыми днями торчат в книжном и, сидя на мягких диванах, читают утренние газеты. Джо Хики мысленно пожелал им удачи: от нищеты никто не застрахован.

Не успел он залезть в кабину, как Хьюи вздохнул с облегчением, словно двухлетний ребенок, к которому вернулась мама.

– Привет, Джои!

– Двадцать три часа десять минут, – постучал по циферблату Хики. – Деньги у Шерил, никто не пострадал, а ФБР даже на горизонте не видно. Сынок, я гребаный гений, первый умник во вселенной!

– Очень рад, что все позади, – простонал Хьюи, – в этот раз я сильно перепугался.

Хики с улыбкой взъерошил нечесаную шевелюру двоюродного брата.

– Ну все, Остолоп, можно целый год жить припеваючи!

– Угу. – На гигантском каучуковом лице заиграла улыбка. Хьюи завел мотор, аккуратно развернул пикап и влился в поток выезжающих со стоянки машин.

Словно статуя посреди бури, Питер Макдилл стоял в детском уголке «Макдоналдса». Вокруг резвились малыши, скинув обувь, скакали на батуте дети постарше. От смеха и оглушительных криков закладывало уши. Украдкой утирая слезы, мальчик искал маму. Побелевшие пальцы сжимали деревянный поезд, который вырезал Хьюи.

Стеклянная дверь открылась, и вошла седая женщина с безумно блестящими глазами. Очень похожа на маму, но какая-то не такая… Странная… Лицо осунувшееся, одежда рваная. Двух маленьких от двери оттолкнула – мама бы так никогда не сделала! Бешеный взгляд метался от ребенка к ребенку, скользнул по Питеру, понесся прочь, затем вернулся.

– Мама? – неуверенно позвал мальчик.

Бледное лицо, похожее на страшную маску…

Женщина бросилась к Питеру, прижала к себе, а потом подняла на руки. Такого мама уже давным-давно не делала!.. Из ее груди вырвался чудовищный звериный вой, и дети вокруг испуганно притихли.

– Боже милостивый! – рыдала Маргарет. – Сынок… Мальчик мой, маленький мой…

Питер чувствовал, как по щекам катятся горючие слезы. Деревянный поезд упал на бетонные плиты пола. Его тут же схватил какой-то малыш, улыбнулся и убежал.

Развернув «форд-экспедишн», Уилл Дженнингс обогнал неповоротливую автоцистерну и встал в правый ряд. До взлетного поля оставался всего километр, и поднимающиеся над деревьями самолеты притягивали его как магнит. С последнего полета прошло чуть больше месяца, Уилл страшно скучал по небу.

– Следи за дорогой! – велела сидевшая рядом жена.

Тридцатидевятилетняя Карен Дженнингс, всего на год моложе супруга, в некоторых отношениях была намного опытнее.

– Папа на самолеты смотрит! – заявила Эбби, сидящая в детском кресле сзади. Девочке исполнилось всего пять, но она решительно вмешивалась в разговоры взрослых. Глянув в зеркало заднего обзора, Уилл подмигнул дочке. Внешне – вылитая мать: рыжеватые кудри, выразительные зеленые глаза, бледная кожа с золотистой россыпью веснушек. Перехватив взгляд отца, Эбби показала на мамин затылок.

– Жаль, что мои девочки не могут поехать с папой, – проговорил Дженнингс, положив руку на колени жены. При Эбби он часто называл себя «папой», а Карен – «мамой», как когда-то делал его собственный отец. – Сядем в самолет и на три дня обо всем позабудем.

– Мамочка, пожалуйста, – взмолилась девочка, – давай полетим с папой!

– Мы не взяли вещи, – недовольно напомнила Карен.

– На побережье одену обеих с головы до ног.

– Да-а-а-а! – закричала Эбби. – Смотри, аэропорт!

Вдали показалась белая диспетчерская вышка.

– У нас нет инсулина. – Карен так быстро с толку не собьешь.

– Папа выпишет мне лицепт.

– Рецепт, милая, – поправил Уилл.

– Она знает, как говорить, просто дурачится.

– Хочу на пляж!

– Ну вот, началось! – сквозь зубы пробормотала Карен. – Милая, у папы не будет времени ходить с нами на пляж. Пока он не прочитает свой доклад другим докторам, будет жутко нервничать. Потом они сядут вспоминать студенческие годы, а под занавес наш папа вывихнет все суставы, играя в гольф три дня подряд.