Мартин Смит - Красная площадь

Полина начала быстро застегивать верхние пуговицы пальто, что выражало решимость и раздражение.

— Мину в коробке оставили вам. Бомба в машине, возможно, тоже предназначалась вам, — бросила она, обращаясь к Аркадию.

— Нет, — сказал он и хотел было объяснить, что Полина начала не с того конца, но та ушла, хлопнув дверью в качестве последнего аргумента. Аркадий погасил папиросу и устало поглядел на сыщиков: — Поздно, ребятки. Для одного дня достаточно.

Минин неохотно поднялся.

— Не вижу смысла держать милиционера в квартире Розена.

— Мы хотим, — ответил Аркадий, — оставить там все, как было. В доме осталось много стоящих вещей.

— Одежда, телевизор, сберкнижка?

— Я имею в виду продукты питания, товарищ Минин.

Минин был единственным членом партии в группе, и Аркадий изредка подбрасывал ему обращение «товарищ», как подбрасывают сахарную косточку своей собаке.

Иногда у Аркадия возникало ощущение, что, пока он отсутствовал, Бог приподнял Москву и перевернул ее вверх дном. Он вернулся уже в другую столицу, которая прежде скрывалась под той, прежней, находившейся под сумрачной сенью партии. На карте был теперь более красочный город, разрисованный цветными карандашами.

Красный цвет, например, относился к люберецкой мафии. Люберцы — рабочий пригород, расположенный к востоку от Москвы. Ким, выросший здесь, был корейцем. В остальном же он ничем не отличался от местных парней. Люберы принадлежали к неимущим. Это были ребята, не учившиеся в привилегированных школах, не имевшие университетских дипломов. В Москве они вышли из станций метро — сначала, чтобы бить панков, потом предложили свои услуги по охране проституток, дельцов черного рынка и государственных учреждений. Красными кругами на карте были обведены сферы влияния люберов: туристский комплекс в Измайловском парке, аэропорт Домодедово, Шаболовка с ее торговцами видеокассетами. Бегами заправлял еврейский клан, но мускульную силу он покупал у люберов.

Синий цвет предназначался мафии из Долгопрудного, северного бесперспективного пригорода, застроенного домами барачного типа. Синими кружками была помечена сфера их интересов — грузоперевозки в аэропорту Шереметьево и проститутки у гостиницы «Минск». Но главным их занятием была торговля автомобильными запчастями. Автозавод «Москвич», например, находился в синем кружке. Боря Губенко не только поднялся на самый верх в Долгопрудном, но и подмял под себя Люберцы.

Зеленый цвет относился к чеченцам и мусульманам с Северного Кавказа. В Москве их проживало около тысячи, но в случае необходимости по приказу их родового вождя Махмуда сюда прибывали целые вереницы машин с подкреплениями. Чеченцы были сицилийцами советской мафии.

Королевский пурпур сохранялся за собственно московской, бауманской мафией, действовавшей на территории между Лефортовской тюрьмой и Богоявленским собором. Центром ее деятельности был Рижский рынок.

Наконец, коричневый цвет. Он принадлежал ребятам из Казани — скорее стае тщеславных юнцов (из тех, что изобьют и разбегаются), чем организованной мафии. Они совершали налеты на арбатские рестораны, переправляли наркотики и держали на улицах пятнадцатилетних проституток.

Руди Розен был для всех них банкиром. Именно следуя за Руди, разъезжавшим в своей «Ауди», Аркадий смог нарисовать себе эту более колоритную и более темную Москву. По утрам шесть раз в неделю, с понедельника до субботы, Руди следовал по строго установленному маршруту. Сначала поездка в северную часть города, в баню, где заправлял Боря, потом вместе с Борей — в Измайловский парк: полакомиться пирожными и встретиться с люберами. Позже посидеть за чашкой кофе со знакомым из бауманской мафии в гостинице «Националь». Даже пообедать в «Узбекистане» со своим врагом Махмудом. Маршрут современного московского бизнесмена. И неизменно на хвосте — мотоцикл Кима.

Несмотря на поздний час, за окном было еще светло. Аркадию не хотелось ни спать, ни есть. Он чувствовал себя так, как должен был чувствовать себя человек, живущий в стране, где не было ни пищи, ни отдыха. Он встал и вышел из кабинета: на сегодня хватит.

Каждая лестничная площадка была заделана решеткой, чтобы помешать побегу заключенных. «А может, и не только заключенных?» — подумал Аркадий, спускаясь вниз.

«Жигули» стояли во дворе рядом с голубым фургоном для собак. Два ощетинившихся пса были привязаны цепью к переднему бамперу фургона. Считалось, что у Аркадия два служебных автомобиля, но талонов на бензин едва хватало на один, потому как сибирская нефть перекачивалась в Германию, Японию и даже на братскую Кубу, а для внутреннего потребления оставалась лишь тонкая струйка. Кроме того, ему пришлось «раскулачить» вторую машину, сняв с нее распределитель зажигания и аккумулятор, чтобы хотя бы одна была на ходу. Ведь отдать «Жигули» в мастерскую было все равно что отправить машину в кругосветное путешествие, где ее разденут в портах Калькутты и Порт-Саида. К тому же бензин никуда не годился. И ради него стражи государства украдкой переходили от машины к машине с сифоном и канистрой. По этой же причине к бамперу привязали собак.