Мартин Смит - Парк Горького

— Я не собираюсь делить Ирину с вами.

— А вы уже делите ее со мной, — ответил Осборн. — Вы делили Ирину со мной в Москве и делите ее со мной с момента, как приехали сюда. Когда вы в Москве разговаривали с ней около ее дома, я был в ее постели. Прошлой ночью она спала с вами, а сегодня днем — со мной.

— Здесь? — Аркадий уставился на разбросанные в красноречивом беспорядке мятые простыни.

— Не верите, — сказал Осборн. — Начнем с того, что вы слишком опытный следователь, чтобы так сильно удивляться. Как бы я познакомился с Джеймсом Кервиллом, если бы не Ирина? Или с Валерией и Костей? А не казалось вам странным, что мы с Ямским не нашли вас двоих, когда вы прятали ее у себя дома? Нам не нужно было искать — она сама мне позвонила. Как, по-вашему, я нашел ее, когда вы ездили на финскую границу? Она сама пришла ко мне. Вы не задавали себе таких вопросов? Да потому, что у вас уже были ответы. Я исповедался — теперь ваша очередь. Но вам это не нравится. Вы хотите одного — чтобы в конце расследования налицо был изверг и разложенные по полочкам трупы. Избави вас бог познать самого себя. В конце концов вы научитесь уживаться с собой. Это я вам обещаю. Русские просто вышвырнут вас из страны, включив в еврейскую квоту, — таким путем часто избавляются от трудных проблем.

Осборн положил пистолет на ночную тумбочку.

— Вы мне не нужны, но Ирина не оставалась без вас. Можно было сойти с ума. То ее единственным желанием было попасть сюда, а то вдруг она пригрозила вернуться обратно. Теперь я рад, что вы здесь, — все встает на свои места. — Он открыл тумбочку и достал бутылку «Столичной» и два стакана. — Ситуация довольно соблазнительная. Кто лучше знает друг друга, чем убийца и занимающийся его делом следователь? Уже в силу своего положения вы обязаны определить состав преступления, определить личность преступника. Я приобретаю определенные черты в вашем воображении еще до того, как мы встречаемся, а поскольку я от вас скрываюсь, это в свою очередь держит меня в страхе перед вами. Таким образом, мы постоянно связаны одним преступлением.

Он налил водки выше краев и протянул один стакан Аркадию.

— А какой убийца и следователь могут быть ближе, чем те, которые делят одну женщину? Значит, мы связаны одной страстью, — Осборн поднял стакан. — За Ирину.

— Почему вы убили тех троих в Парке Горького?

— Вы же знаете почему — эту задачу вы решили, — Осборн продолжал стоять с поднятым стаканом.

— Я знаю, как вы их убили, но почему?

— Как вы знаете, из-за соболей.

— Зачем вам захотелось иметь собственных соболей?

— Чтобы делать деньги. Вы это тоже знаете.

— Но у вас и без того их много.

— Чтобы было еще больше.

— Просто больше денег? — переспросил Аркадий. Он вылил водку, на ковре остались узоры. — В таком случае вы вовсе не человек больших страстей, господин Осборн, а просто бизнесмен-убийца. Вы глупец. Ирина продается вам и отдается мне. Бизнесмену положена только шкура, не так ли? Вам известно лишь, как снимать шкуру. Мы будем жить здесь за ваш счет и смеяться вам в лицо. Кто знает, когда мы исчезнем? Тогда у вас не останется ни соболей, ни Ирины, ничего.

— Значит, вы принимаете мою помощь, — сказал Осборн. — Сегодня среда. В пятницу мы с Советами будем совершать сделку — менять на соболей вас с Ириной. Вы позволите мне спасти вас?

— Да, — ответил Аркадий. Другого выбора не было. Только Осборн мог спасти Ирину. Как только они окажутся в безопасности, они могут сбежать. Если Осборн попытается их задержать, Аркадий его убьет.

— Тогда я пью за вас, — сказал Осборн. — В Ленинграде мне потребовался год, чтобы узнать, на что способны люди, чтобы выжить. Вы здесь всего два дня и уже стали другим человеком. Еще два дня, и вы станете американцем. — Он одним глотком осушил свой стакан. — Я с удовольствием предвкушаю грядущие годы, — сказал он. — Хорошо будет иметь друга.

Оставшись в лифте, Аркадий сник под бременем правды. Ирина — продажная тварь. Она спала с Осборном и бог знает с кем еще, лишь бы заработать себе на дорогу из России. Она раздвигала ноги, будто крылышки. Лгала Аркадию вперемешку с упреками и поцелуями, называла его идиотом, а потом сама превратила в идиота. Хуже того, он об этом знал. Знал с самого начала, знал все время, и чем больше знал, тем больше любил ее. Теперь и он и она — оба продажные твари. И он, одетый с иголочки, больше не старший следователь, не преступник — кто же он тогда? Три трупа в Парке Горького? А как же с ними? — спрашивал Осборн. А как же с Пашей? Он был потрясен тем, сколько раз он шел на обман. Сперва обманом вел следствие, чтобы сбыть его Приблуде. Второй раз обманул, чтобы обладать Ириной, и вот теперь, на этот раз, чтобы ею обладал Осборн.