Мартин Смит - Роза

— А до того времени держал их тут?

— Да. Я вижу, дом повредили, но это совсем недавно. Могу завтра прислать стекольщика. Если хотите, могу распорядиться доставить и мебель.

— Нет. Пусть никто, кроме вас, не знает, что я здесь. Роуленд тут и вырос?

— Не совсем. Он большую часть времени был в школе. А когда приезжал сюда, то постоянно не ладил с дядюшкой… и с Шарлоттой. — Леверетт замолчал, глядя в огонь. Ему явно не хотелось подниматься и отходить от дверцы печки в холод комнаты.

— Значит, мы еще и жадюги [64].

Леверетт отогнал в сторону выбивавшийся из печи дым:

— Разгорится, и все будет в порядке. Топлива ест много, но угля здесь полно, на этот счет можете не волноваться.

— И что вы обо всем этом думаете? — спросил Блэар.

— Я презираю себя.

Чтобы испытать, насколько хорошо держат его ноги, Блэар добрел до живой изгороди, обошел ее, дотащился до угольного отвала и вернулся назад. «Настоящая кругосветка, как у Магеллана», — подтрунивал он над собой.

Находясь в доме, он внимательнейшим образом изучал карту Уигана и схемы шахты Хэнни, как в наземной, так и в подземных их частях. По вечерам он вытаскивал пружинное ружье в центр кухни и натягивал шнуры от него к входной двери.

Вернулся Леверетт, чтобы снять Блэару швы.

— Насколько я знаю, это должно быть чертовски больно, а потому пациенту обычно рекомендуют напиться. Я привез крепкий портер. Шахтеры накачивают им детей, когда у тех бывает кашель или простуда. Знаете, швы наложены так хорошо, что мне даже жаль их снимать.

— Леверетт, по-моему, это неподходящая тема для юмора.

— Вам не кажется иронией, что, родившись в Уигане, вы вернулись сюда только для того, чтобы оказаться избитым почти до смерти?

— Самоочевидное не может быть иронией.

— Что же это тогда?

— Подобная глупость? Рука Господня.

Леверетт вынул одну из нитей:

— Епископ спрашивал о вас. Его интересует, когда вы хотели бы уехать. Он предлагает вам прежнюю вашу должность топографа и горного инженера на Золотом Береге. При этом от вас не потребуют становиться участником британской экспедиции в Восточной Африке или иметь какие-либо контакты с министерством по делам колоний. Для вас это просто триумф!

— А Шарлотта обо мне спрашивает?

— Требует отчета о вашем здоровье каждый раз, когда я ее вижу. Так когда вы хотите уехать?

— Когда все завершится [65].

Вершина террикона казалась белой от покрывавших ее берез. В отличие от других, это дерево способно переносить жар, выделяемый остающимся в отвалах углем. Причем не только переносить, но при этом еще и прекрасно себя чувствовать, о чем свидетельствовали зеленые листья, густо покрывавшие изящные ветви.

Блэар дождался сумерек, самого подходящего времени для проведения реконструкции событий. Полоску оторванной от простыни материи он привязал к сучку одного из деревьев, отмерил шагами тридцать футов и завязал такой же узелок на другой березе, потом отмерил еще пятьдесят футов и оставил такую же пометку на третьем дереве. Первая полоска обозначала ламповую, перед которой в утренней мгле стояла очередь шахтеров. Смоллбоун находился внутри ламповой, расписываясь за себя и за «Джейксона», оставшегося ждать снаружи.

Вторая метка обозначала машинное отделение подъемника клети, где Харви Твисс в одиночестве подмазывал размеренно двигавшиеся десятифутовые рычаги паровой машины.

Третья полоска обозначала копер и шахтный ствол с клетью, в которую Смоллбоун и «Джейксон» вошли последними, встав лицами к стенке ствола.

Блэар походил между метками, приближаясь то к одной, то к другой из них с разных сторон. Быстро темнело, и одновременно задул, усиливаясь, ветер. Полоски материи затрепетали, и Блэару показалось, что под ним заходила ходуном земля. Черный дым вырвался из ствола вентиляционной печи и, судя по силе взрыва, из шахтного ствола. Кочегары под землей старались изо всех сил, побрасывая уголь в пламя печи, засасывавшей в шахту воздух. Появились отправленные Бэтти посыльные.

Стоя в темноте между терриконами, Блэар начинал представлять себе, как разворачивались события в день катастрофы. Спортсмен, каким был Харви Твисс, мог пустить в лебедочную лишь такого непререкаемого для него авторитета, как чемпион Билл Джейксон. Что эти двое сказали друг другу, почувствовав взрыв? Билл через заполнивший шахтный двор дым рванулся к клети, и это доказывало, что он боялся быть обнаруженным так далеко от забоя, в котором предположительно должен был находиться.