Пётр Кожевников - Год людоеда. Игры олигархов

Да, указатели привели его именно к этой квартире. На лестничной площадке Саша повернул направо и тут же рядом, на расстоянии шага, увидел дверь, за которой сейчас, в этот самый миг, может быть, находилась его любимая, если она еще жива, если не замучена этими беспределыциками.

Входная дверь квартиры Бросовых, очевидно, не ремонтировалась и не красилась с тех пор, как был сдан дом, которому было по крайней мере лет тридцать. Картонная обшивка была обшарпана и прорвана, а в местах удаленных замков светились дыры. Из этих дыр юношу обдувало неприятным ветерком, который нес запахи запущенной квартиры: табачный дым, перегар и помои.

Кумиров приближался к двери и вслушивался в звуки, возможные в этой загадочной для него квартире. Он остановился перед дверью и стал искать звонок, но его нигде не было видно. Тогда юноша собрался постучать, но не решился стучать в дверь, которая по виду была слишком ветхой даже для стука костяшками пальцев. Саша решил постучать в дверной косяк, но его тоже не оказалось, а из щели между косяком и бетонным блоком торчала черная пакля, напоминавшая волосы негра. Он подумал, не похлопать ли ему в ладоши или просто как-нибудь обратиться внутрь квартиры, может быть, просто «Наташа!», как вдруг различил за дверью легкое цоканье.

— Здравствуйте! — приветливо начал Кумиров и замер в ожидании ответа. Но ответа не последовало. Он потомился с минуту и продолжил: — Я к Наташе. Она дома?

Вновь тишина. Вдруг с другой стороны двери раздалось осторожное царапанье. «Они ее так замучили, что она ни говорить, ни двигаться не может? — Саша словно замерз от своей мысли и тут же спохватился: — Так это же собака!» Он засвистел и зачмокал. В ответ последовали сопение и скулеж. Юноша коснулся двери рукой, и она медленно, со скрипом, поехала внутрь. На пороге стояла собака. У нее было три лапы, четвертая, задняя левая, наполовину отсутствовала. Это был эрдельтерьер. Сучка. Из квартирного полумрака донеслось ворчание, и в коридор на дырявый линолеум выкатились четыре щенка.

— Але! — громко обозначил Саша свой вход в чужое жилье и переступил порог. — Есть кто живой?!

Собака вопросительно уставилась на гостя. Щенки подползли к матери и стали бодать ее лохматые лапы. Юноша вытянул руку и предоставил собаке свою ладонь: пусть сама решит, что ей делать, кусаться или дружить? Калека осторожно приблизила свою бородатую морду и ткнулась в его ладонь похожим на холодную маслину носом.

— Вот и подружились, — заключил гость, прикрыл за собой дверь и повернулся направо, где по плану после туалета и ванной значилась кухня. Он приоткрыл дверь в туалет — темно и пусто; в ванную — никого; прошел на кухню, заглянул — ни души.

Собака двигалась за гостем, движимая, очевидно, не только любопытством и некоторой ответственностью за жилье, но и надеждой на пищу, которой, по ее опыту, располагают люди. За матерью кувыркались щенки, успевая толкать и покусывать друг друга.

Осматривая кухню, Саша понял, что не ошибся, предполагая нищенское существование этой семьи. В углу стояла старая ржавая газовая плита. Все ее четыре конфорки пылали синим пламенем, сопровождаемым тревожным гудением. Раковина была вся облуплена. Оконные стекла были треснуты и заклеены газетами, а стекло во внутренней узкой раме оказалось выбито и заменено картоном из-под упаковки телевизора. Стекла хранили многолетнюю грязь, а между окон скопились «гусеницы» пыли и дохлые насекомые.

Рядом с плитой стоял доисторический буфет, который юноша мог видеть разве что в ретрофильмах о довоенной жизни. Напротив буфета покосился холодильник без дверцы: он был заставлен дверью, отобранной, очевидно, у местного чулана. Сине-зеленые квадраты линолеума, когда-то наклеенные на пол, местами отсутствовали или обломались, местами оторвались и шуршали под ногами.

Воняло рыбой и прелыми тряпками. На веревках, перерезавших кухонное пространство, как улицу электрические провода, висело белье, которым не торгуют даже в секонд-хенде. Здесь были выгоревшие тренировочные штаны с дырами на коленках, такой же кондиции разноцветные непарные носки, словно жеваные, протертые лифчики. Саша старался угадать, могут ли здесь сушиться Наташкины вещи, например трусики или еще что-нибудь, близкое и родное ему, но вскоре опомнился и решил, что Хьюстон вряд ли будет перемешивать свои шмотки с этим барахлом.

Разглядывая белье, гость обратил внимание на темно-коричневые пятна в каждом углу потолка. Ему даже показалось, что эти пятна как-то странно рябят в глазах. Он всмотрелся и понял, что это колонии тараканов. Кумиров настороженно огляделся и различил тараканов повсюду: они сновали по бельевым веревкам, затаились на стенах буфета, шевелили усами в кухонной раковине.