Пётр Кожевников - Год людоеда. Игры олигархов

Хозяин : Вой, сука! Вой, а то замордую!

Катя на корточках — около Арсения. Гладит его, прикладывает к ранам какие-то травы.

За ними подглядывает хозяйка. Пленник обнимает дочь лесника. Она отстраняет его.

Катя штопает его вещи.

Галина и Фрол — в постели. Во время их близости хозяйка представляет на месте мужа грязного, одичавшего пленника. С цепью на шее он ласкает ее.

Снег. Юноша — в доме, в тамбуре, который также и прихожая, — он съежился на соломе. По телу пробегает судорога. Он стонет.

Весна. Фрол усаживает дочь в коляску. Заводит мотоцикл. Их провожает хозяйка.

Конура. Юноша стачивает о камень ногти. Одежда его — полная рвань. Его волосы разбрасываются по земле, когда он пьет воду из миски, стоя на четвереньках.

Лесник сидит в приемной роддома. Он вспоминает, как, напоив водкой до бесчувствия, овладел когда-то своей будущей женой, как бил ее, беременную, подозревая измену и чужое отцовство. Фрол кивает, подтверждая то, что именно из-за его поведения дочь уродилась неполноценной.

Роды затягиваются. Выходит врач. Лицо его озабочено.

Фрол : Ну что, скоро?

Доктор (глядя в пространство): Не хочу тебя пугать, но все может кончиться очень плохо.

Хозяйка бродит около конуры. Поглядывает на Арсения. Он спит на боку, разбросав конечности. Рванье обнажает его тело. Галина любуется пленником, тяжело дышит и со стоном приседает.

Фрол в отчаянии сжимает кулаки… Напротив — акушер.

— Вы ее спасете?

— Мы ее уже не спасли.

— А ребенок?

— Знаете, это что-то совершенно необычное. Я разделяю твое горе, но родиться мертвым для него лучше, чем живым. Скорее всего, он сможет существовать только в больничных условиях.

— Ах так. Понимаю. Это все из-за меня. Я должен все рассказать. Скажи, чтоб вызвали милицию.

Хозяйка приближается к пленнику. Ласкает его. Вожделение и жажда мести разрывают Арсения. Галина ощупывает грубые шрамы на его теле, целует их.

Фрол : Да, я посадил его на цепь. Да, я бил его. Да-да-да! А теперь я не знаю. Я могу его усыновить? Милиционер разводит руками.

Пленник давит хозяйку, насилуя. Он давится сам, сплетаясь с телом хозяйки.

Лесник везет на мотоцикле двух милиционеров. Он напряженно смотрит туда, где виден его дом.

Из подворотни вышли трое мужчин. Один из них держал на плече включенную видеокамеру. Тот, что обладал фонарем, осветил охранников фирмы ООО «Девять миллиметров» и остановился от них на расстоянии одного ленивого удара. Он напоминал очеловеченный гриб из иллюстраций к сказкам или мультфильмов, а лицом, особенно темными овалами вокруг глаз, смахивал на енота.

— Молодые люди, вы случайно не телохранители из фирмы «Девятый пароль»? — Грибоподобный человек сощурил глаза и пробежался по бейджам, закрепленным на камуфляже охранников. — Надеюсь, что вы вооружены? Здесь без оружия вообще нечего делать! Мы, собственно говоря, так и просили: прислать вооруженных людей.

— Мы иф чафтного охранного предприятия «Девятый калибр», — необычно низким голосом, предназначенным для ответственного общения, поправил Рашид. — У наф имеютфя рафрешенные к применению фпецфредфтва. А вы кто?

— Я — начальник службы безопасности завода, Брюкин Илья Титанович. А вот это, — он указал фонарем на человека с видеокамерой, — начальник отдела по связям с общественностью Вовиков Гурман Петрович. А это, — Брюкин направил фонарь на зажмурившегося от слепящего луча мужчину, похожего на агента западной спецслужбы из советских кинофильмов шестидесятых годов, — начальник охраны завода Тунгусский Всеволод Акакиевич. Сейчас подтянутся еще два ваших человека — мы их вызвали. А, вот они!

Собравшиеся обернулись. Навстречу им, расцвеченные пунцовыми всполохами вечного огня, качаясь и спотыкаясь, приближались Дмитрий и Андрей.

— Они что, перед стрельбой тренируются? — Геродот небрежно провел пальцем по шее, обозначая коллегам причину очевидного состояния Таранова и Валежникова. — До чего все-таки классно, ребята, когда в команде есть подлинные профессионалы!

— Этот метод называется качанием маятника. — Марк всегда старался внести в любую ситуацию предельную ясность. — Нас этому обучали перед заброской в «горячие точки»…

Про «горячие точки» Клептонян мог рассказывать часами. Впрочем, так же как и про взаимоотношения лиц, заключенных под стражу, о которых, по его словам, он знал не понаслышке. Немалую часть жизни Сэнсэя заняло скитание по дальнему зарубежью. А еще звучали эпопеи про контузии, перелом позвоночника, огнестрельное ранение в область сердца и многое другое, способное украсить добрый десяток героических человеческих судеб.