Питер Страуб - Клуб адского огня

— И вы еще утверждаете, что обожаете женщин, — сказала Нора.

— Не я же все это придумал. Вот уже пятнадцать лет я вожу своих Марточек, Эдночек и Агат в «Шато» и слушаю их россказни. Я слышу то, что они говорят, и знаю то, что они на самом деле хотят сказать. И порой, Нора, гораздо чаще, чем ты можешь себе представить, они оказываются совершенно одинаковыми. Восьмидесятипятилетняя женщина, которая сделала уже три подтяжки лица, пережила двух мужей, из которых хотя бы один был по-настоящему богат, после пары бокалов вина размякает настолько, что готова рассказать молодому симпатичному адвокату, как прожила длинную и полную неги жизнь, не проработав ни единого дня. А когда они понимают, что я прекрасно знаю все эти штучки, им становится со мной по-настоящему интересно. Эти пожилые леди в молодости, как правило, были красавицами, все мужское поголовье планеты выстраивалось в длинную очередь, чтобы поиметь их хотя бы разочек, но все это прошло, как только они состарились. Мужья умерли. Никто теперь не хочет слушать их болтовню. Кроме меня. Я могу слушать их весь день. Я люблю их тихие, вкрадчивые, прокуренные голоса, таящие ловушки и капканы, но еще больше я люблю их истории. Эти дамочки настолько порочны, что даже не подозревают об этом, да и при всем своем желании не смогут подозревать, потому как не обладают для этого моральной структурой. Единственное, о чем жалеют эти леди, — это о том, что счастливая часть их жизни не продлилась лет на десять подольше, чтобы они могли заграбастать еще одного богатого кретина, который балдеет, когда ему рассказывают, какой у него огромный член. Мне нравится, как они выглядят: с жесткими волосами, которые они умудряются каким-то образом заставить выглядеть пышными и мягкими, косметика наложена так искусно, что морщины едва видны, руки унизаны кольцами так, что не видно ни пигментных пятен, ни проступающих вен, ни распухших суставов. Никто не может сказать, что я не люблю женщин.

— Вы спали с этими пожилыми дамами?

— Я не занимался сексом с женщиной моложе шестидесяти пяти вот уже лет девять-десять. Ах, нет, моложе шестидесяти двух — я забыл Глэдис.

— Но ведь вы убивали женщин, — напомнила Нора.

— В этом не было ничего личного.

— Для них — было.

— Я убивал клиенток, понимаешь? Каждый раз, когда я убивал кого-то, от дела моего старика отваливался еще один жирный кусок. Незадолго до того как я прикончил Аннабель Остин, литературного агента, папаша целых два дня ходил и нудил: «Ну почему не могут убивать чьих-нибудь других клиентов?» Если бы я довел цифру до десяти, он бы выдрал себе последние волосы.

— Но вы всегда выбирали клиентов-женщин и всегда женщин определенного типа. — Глаза Дарта при этих ее словах сделались вдруг какими-то плоскими. — А, вам не нравился их образ жизни.

— Можешь называть это так, — сказал Дарт. — Эти женщины пытались вести себя как мужчины.

— Они с вами плохо обращались? — догадалась по его тону Нора.

— Когда они приходили в офис и я пытался сказать им что-то приятное, им стоило большого труда заставить себя поговорить со мной.

— Не то что ваши пожилые леди.

— Я никогда бы не убил ни одну из моих милых старушек... если бы они не были последними папашиными клиентками.

— А я?

Губы Дарта медленно растянулись в улыбке.

— Ты хочешь спросить, собираюсь ли я тебя убить? Нора молчала.

— Дорогая Норочка. Мы решим этого после того, как я преподам тебе несколько уроков реальности.

— Уроков реальности?

Дик похлопал ее по колену.

— В Массачусетсе много мотелей. Нам нужен мотель с большой-пребольшой стоянкой.

Когда они почти проехали Спрингфилд, Дарт ткнул пальцем в сторону трехэтажного здания песочного цвета с белыми балконами.

— То, что надо!

Здание примыкало к задней оконечности автостоянки размером с футбольное поле. Огромная желто-синяя вывеска возвещала, что перед ними гостиница «Чикопи». Слева от гостиницы приютилось крохотное швейцарское кафе «Домашняя кухня».

— Давай-ка помедленнее, а то проскочишь въезд, — велел Дик.

Нора свернула с шоссе и, проехав еще немного, направила машину к стоянке.

— Дорогая, теперь мы всегда будем останавливаться в гостинице «Чикопи». И есть домашнюю пищу. Разве ты не любишь домашнюю пищу? Знаменитый мамин суп из лезвий бритвы и все такое?

— Припарковаться в каком-то определенном месте? — Нора уже устала пугаться.

— Прямо посередке. Скажи-ка, милая, у тебя есть какое-нибудь прозвище или кличка?