Дмитрий Черкасов - Белорусский набат

Подземно-подводный путь функционировал без помех. Российские спецслужбы о нем и не догадывались. Только один раз случайно просочилась информация от обкуренного придурка, арестованного РУБОПом в Питере, но тогда боевики вовремя среагировали и вместе с обществом «Солдатские матери» за два дня добились его освобождения из-под стражи в обмен на парочку заложников. Вдохновленные успехом истерички, составлявшие костяк организации со столь благородными целями, как поиск пропавших на войне сыновей, почувствовали запах денег и в дальнейшем уже беззастенчиво выполняли заказы своих ичкерийских друзей, переключившись с розыска солдат на гневные обвинения российской «военщины» в геноциде «маленького, но гордого народа». Заодно руководство этой общественной организации здорово поправило свое материальное положение. Председательница переехала из двухкомнатной «хрущобы» в престижную квартирку на Невском проспекте, а шесть заместительниц-активисток – из коммуналок в «трешки» по индивидуальному проекту. При этом они не забывали верещать на всех углах, как над ними издеваются все кому не лень – от военных комиссаров до губернатора…

Мимо Вагита в кормовой отсек лодки протащили какой-то провод.

Чеченец опять забеспокоился.

– Э, все нормально?

– Сиди уж, раз пришел, – невысокий механик-украинец переключил тумблер на переборке, – и ничего здесь не трогай.

Вагит хотел грубо оборвать техника, но наткнулся взглядом на злые глаза Ахъяда.

– Не лезь к ним. Они свое дело нормально делают.

Лодку качнуло, где-то в глубине корпуса негромко зажужжало.

– Помпа, – важно сказал Важа, для которого этот рейс был уже двадцатым.

– Зачем помпа? – спросил Вагит,

– Воду из машинного отделения откачивают.

– Что, корпус пробило?

– Э, зачем сразу корпус? – Ахъяд насмешливо посмотрел на взопревшего Вагита. – Надо так. На всех кораблях помпы есть. Вода через сальники гребного вала проходит. Если ее не будет, винт не станет крутиться.

Для молодого полевого командира такое объяснение было слишком мудреным и малоубедительным. Но он не осмелился возразить более старшему соплеменнику.

– Что у тебя с Типкоевыми произошло? – как бы между делом поинтересовался Важа.

– А что?

– Ищут они тебя, вот что, – Важа оскалился и сразу стал похож на шакала, вставшего на защиту своей норы, – говорят, что ты двоих из их семьи замочил. К старикам в Сержин-юрт от них приходили.

– Нечего русакам служить, – огрызнулся Вагит, – за дело их порешили. Когда мы деревню брали, они дорогу хотели перекрыть. Вот ребята и не сдержались.

– Что, договориться не мог? – вмешался Ахъяд. – У Типкоевых сильный клан, тебе денег расплатиться не хватит. И говорят о тебе, что ты их расстреливал… Они могут отступные за кровь и не взять.

– Какая разница, кто расстреливал? Они в ментовке работали. Мне этого достаточно. У меня свой отряд и свои правила…

– Ну, смотри, – Важа пожал плечами.

– Наш тейп тоже не маленький, – раздухарился Вагит, – пусть только сунутся… К тому же они не вайнахи, а аварцы. И русакам давно продались… – новоявленный «волк ислама» уже забыл, как сам мечтал о комсомольской карьере и ради того, чтобы его заметили, за год до развала СССР устроил антирелигиозный диспут в поселковом клубе, пригласив туда же и муллу.

Мероприятие с треском провалилось. Никто, кроме Вагита и трех подобных ему придурков, на диспут не пришел. А потом и ВЛКСМ приказал долго жить.

– Его проблема, – решил Ахъяд и выразительно посмотрел на Важу. – Пошли, пожрем, что ли…

Антончик открыл было рот, чтобы грубо ответить наглому Курбалевичу, но тут сзади послышался шорох. У Валентина, сидящего напротив, исказилось лицо, и в тот же миг врача швырнуло вбок.

Дверь в кабинет была двойной и почти звуконепроницаемой, дабы не пугать сидящих в очереди случайным стоном какого-нибудь особенно нервного пациента.

Рокотов это учитывал и потому работал спокойно.

Антончик впечатался в стеллаж и на несколько секунд выбыл из игры.

Курбалевич оказался проворнее. Узрев надвигающуюся фигуру, он веретеном скатился на пол, отпрыгнул к столу и схватил лежащий поверх бумаг скальпель.

– Не подходи, глотку перережу!

Короткое, но острое, как бритва, лезвие рассекло воздух…

Пришедший чуть раньше назначенного срока и дожидающийся приема украинский литературный критик Митяй Придаткин напрягся. Он приехал сюда на конференцию, организованную белорусским ПЕН-клубом, вчера у него разболелся зуб, и друзья через главного врача шестой поликлиники договорились о визите к лучшему минскому хирургу-стоматологу.