Борис Акунин - Пелагия и чёрный монах

– Есть один человек… Страшный человек, настоящее чудовище. Он – проклятье всей моей жизни. – Девушка говорила медленно, будто каждое слово давалось ей с трудом. – Я пока не назову вам его имени, я еще слишком мало вас знаю… Скажите лишь, могу ли я на вас положиться.

– Вне всякого сомнения, – ответил полицмейстер, сразу же успокоившись. Негодяй, мучающий бедную девицу, – эка невидаль. Познакомится с полковником Лагранжем – станет как шелковый. – Он здесь, этот ваш человек? На острове?

Она оглянулась на него, дав Феликсу Станиславовичу полюбоваться своим резным профилем. Кивнула.

– Отлично, сударыня. Завтра мне нужно повидать одного местного доктора, некоего Коровина, и одного его пациента. А с послезавтрашнего дня я буду совершенно в вашем распоряжении.

Тут девушка вся повернулась к Лагранжу и покачала головой, словно не верила чему-то или в чем-то сомневалась. После долгой паузы (сколько именно она продолжалась, сказать трудно, потому что от мерцающего взгляда Феликс Станиславович оцепенел и счет времени утратил) нежные губы шевельнулись, прошелестели:

– Что ж, тем лучше.

Порывисто сняла перчатку, царственным жестом протянула руку для поцелуя.

Полковник приник ртом к благоуханной, неожиданно горячей коже. От прикосновения закружилась голова – самым натуральным образом, как после пары штофов жженки.

– Довольно, – сказала барышня, и Лагранж опять не посмел своевольничать. Даже попятился. Это надо же!

– Как… Как вас зовут? – спросил он задыхаясь.

– Лидия Евгеньевна, – рассеянно ответила она, шагнула к полковнику и поглядела куда-то поверх его плеча.

Феликс Станиславович обернулся. Оказывается, они стояли на самом краю утеса. Еще шаг назад, и он сорвался бы с кручи.

Лидия Евгеньевна простонала:

– Я здесь больше не могу! Туда, я хочу туда!

Размашистым жестом показала на озеро, а может быть, на небо. Или на большой мир, таящийся за темными водами?

Перчатка выскользнула из ее пальцев и, прочерчивая в пустоте изысканную спираль, полетела вниз.

Касаясь друг друга плечами, они наклонились и увидели внизу, на каменистом выступе белое пятнышко, покачивающееся на ветру.

Неужто придется лезть? – мысленно содрогнулся полицмейстер, но пальцы уже сами расстегивали пиджак.

– Ерунда, – бодро сказал Феликс Станиславович, надеясь, что она его остановит. – Сейчас достану.

– Да, я не ошиблась в нем, – кивнула сама себе Лидия Евгеньевна, и после этого полковник был готов не то что лезть – ласточкой кинуться вниз. Страха как не бывало.

Цепляясь за корни, осторожно нащупывая ногами камни и малейшие выступы, он стал спускаться. Раза два чуть не сорвался, но уберег Господь. Подвижная белая полоска делалась все ближе. Хорошо хоть перчатка не улетела в самый низ, а зацепилась посередине обрыва.

Вот она, голубушка!

Лагранж дотянулся, сунул шелковый трофей за пазуху. Посмотрел вверх. До кромки было далеконько, ну да ничего – подниматься проще, чем спускаться.

Выбрался на вершину не скоро, весь перепачканный, искряхтевшийся, мокрый от пота.

– Лидия Евгеньевна, вот ваша жантетка! – триумфально объявил он, озираясь.

Только не было на холме никакой Лидии Евгеньевны. Исчезла.

– Так, говорите, вы его дядя по материнской линии? – переспросил Коровин, внимательно глядя на Феликса Станиславовича и почему-то задержавшись взглядом на шее визитера. – И служите, стало быть, в банке?

Лагранж чуть ли не час проторчал в кабинете у доктора, а никакого толку пока что не выходило. Донат Саввич оказался собеседником трудным, не желающим поддаваться психологической обработке, правила которой были разработаны лучшими умами Департамента полиции и Жандармского корпуса.

В полном соответствии с новейшей допросительной наукой, полицмейстер попытался в первую же минуту знакомства установить правильную иерархию, обозначить, кто “отец”, а кто “сын”. Крепко пожал руку худощавому, гладко выбритому доктору, пристально посмотрел ему прямо в глаза и с приятной улыбкой сказал:

– Превосходное у вас заведение. Наслышан, начитан, впечатлен. Просто счастье, что Алешик попал в такие надежные руки.

Комплимент нарочно произнес тихим-претихим голосом, чтоб оппонент сразу начал прислушиваться, мобилизовал мышцы холки и непроизвольно наклонил голову вперед. Кроме того, в соответствии с законом зеркальности, после этого Коровин должен был говорить громко, напрягая связки. На этом первый этап складывающихся отношений был бы благополучно завершен, начальное психологическое преимущество получено.