Александр Белов - Последний выстрел

– Ты меня арестовать едешь?! Ну давай, арестовывай!.. – размахивая руками, истерически кричал он. – Видишь, мне страшно! Я, блин, тебя испугался! Ну давай, придурок, хватай меня!

Милиционер, вытянув шею, настороженно вглядывался в приближавшегося к нему странного и явно неуравновешенного человека.

– Иди сюда! Что ты вылупился?! – все злее вопил Белов. – Доставай свои браслеты, чмошник!..

Вдруг он осекся на полуслове и тут же расплылся в широченной улыбке. В седле мотоцикла сидел тот самый участковый, которого в далеком восемьдесят девятом году они с Пчелой, удирая из-под обстрела, захватили в заложники!

– Лейтенант, ты?! – обрадованно воскликнул Саша. – Что, не узнаешь меня? Е-мое!.. Ну смотри – фас, профиль, затылок… – он юлой завертелся перед милиционером. – Ну?!..

– Белов, что ли? – неуверенно улыбнулся тот.

– Точно! – восторженно проорал Саша. – Блин!.. Вот встреча, а! Ну поехали, составим протокол, хрен ли!.. – он без приглашения полез в коляску и с необъяснимой радостью крикнул своим опешившим охранникам: – Братва, меня приняли!..

Ничего не понимающие бугаи в полной растерянности следили за удивительной сценкой.

– Ну, поехали, поехали… – повернулся Саша к Никитину.

Лейтенант без особой надежды попытался завести мотоцикл, потом смущенно вздохнул:

– Подтолкнуть бы…

Саша тут же залихватски свистнул своей охране:

– А ну, братва, навались!..

Мигом подбежали охранники, уперлись в грязные бока мотоцикла и легко, словно игрушечный, покатили его по дороге.

Этап на Север, срока огромные,

Кого ни спросишь – у всех Указ!..

Это в полный голос затянул песню Белов. Глядя на него, милиционер подхватил:

– радостно вопили они хором.

– У вас ларек здесь есть? – крикнул Саша сквозь немилосердный треск заведшегося-таки мотоцикла.

– А?..

– Ларек, говорю, есть?!

– Есть, как не быть!.. – закивал лейтенант.

– Тогда вперед! – махнул рукою Белов.

В тесной милицейской сторожке они расположились прямо за рабочим столом Никитина. Все бумаги участкового перекочевали в тумбочку, а на столешнице разместился чуть ли не весь ассортимент поселковой палатки.

– Ну, давай, за встречу! – поднял стакан Белов, расположившийся в кресле хозяина кабинета.

Они чокнулись и выпили. Лейтенант потянулся к жестяной банке, пытаясь вилкой выудить оттуда маслину.

– Да что ты мучаешься! – добродушно хмыкнул Белов. – Пальцами бери!

Никитин послушно отложил вилку, достал пальцами маслину и отправил ее в рот.

– Слушай, а что это ты до сих пор в лейтенантах ходишь? – спросил его Саша. – Начальство не ценит?

– Да меня же после того случая, – ну, с вами, – вообще из органов поперли… – чуть смущенно улыбнулся милиционер. – Четыре месяца без работы болтался, на хлебе и воде.

– Блин! А что ж ты тогда от денег отказался, чудила?! – удивился Белов. – К тебе же приезжал человек с деньгами – ты что?..

Никитин достал из банки еще одну маслину и небрежно отмахнулся.

– Ну, отказался и отказался… Чего теперь вспоминать?

– Нет, ну что ты, – возразил Белов. – Нашел бы нас, мы помогли бы, елки…

На столе зазвонил телефон, Саша без раздумий поднял трубку:

– Да… Никитина?.. Это ты, что ли? – прикрыв микрофон, спросил он. – Нет его, завтра звоните! – отрезал Белов и бросил трубку на аппарат.

– А я тогда сначала челноком заделался, – продолжил свой рассказ лейтенант. – В Польшу, в Турцию мотался, куртками кожаными торговал. Ничего вроде было, женился даже… почти. А потом меня ограбили, башку проломили, в больнице полгода провалялся. Выписался, а в стране совсем другие времена, да и страны уже нет. Попробовал бизнесом заняться и так, блин, влетел, что ой-ей-ей!.. Квартиру, машину – все за долги отдал. Хреновый из меня коммерсант вышел… Жена, конечно, ушла…

– Уж это само собой, – поддакнул Саша, поднимая стакан.

Они выпили по второй, закусили.

– Потом в Сербии воевал, – вспоминал Никитин.

– Да что ты! – неподдельно удивился Белов. – А за кого?

– За наших, – просто ответил лейтенант. – А после Сербии комитетчик один, сослуживец, помог в органах восстановиться. Сначала в Москве служил, потом сюда напросился, на старое место. А что, здесь спокойно…