Юлий Дубов - Большая пайка (Часть пятая)

– Логично. А если он сообщит о встрече Корецкому?

– Зачем ему это? По личному бизнесу Фрэнка Корецкий состоит у него же на жалованье. Значит, прикрытия конторы нет. Чем ему Корецкий поможет? Да и самому Васе раскрытие карт невыгодно. У него зарплата кончится. По правилам, все верно. Они взяли наши бабки. Отдали известно кому. Теперь рассчитаются своими. Впредь будут знать, с кем стоит связываться, а с кем нет.

Федор Федорович надолго замолчал. Видно было, что пока он ужинал, Платон провел серьезную работу по сбору информации. И предложенная им стратегия была логически безупречна. Поэтому Федор Федорович вынул из внутреннего кармана пиджака авторучку, нацарапал на листе бумаги семь циферок и сказал:

– Позвоните по этому номеру. Попросите Фрэнка Мамедовича. Скажите, что номер Аркадий дал. Все, что могу.

Уже возвращаясь домой и глядя на начинающее светлеть небо, Федор Федорович вспомнил строки Андрея Вознесенского про загадочный и опрокидывающий все расчеты "скрымтымным", и ему стало несколько не по себе.

Ибо, несмотря на убийственно точную логику Платона, в душе Федора Федоровича гнездилось смутное понимание, что "скрымтым-ным" должен где-то проявиться.

– Так, – сказал Платон. – Быстро рассказывай. Где у нас чего. Мария разложила на столе веер из паспортов и билетов и открыла свою черную книжечку.

– Вылет в Сан-Франциско завтра. Туда вы прилетаете в шестнадцать пятнадцать, сразу из аэропорта едете в гостиницу, в восемнадцать ровно ужин с МакГрегором. В семь пятнадцать утра самолет в Лос-Анджелес. Там вас встречает Ларри, вы обедаете в Голливуде и последним рейсом...

– Во сколько последний рейс? Ты время называй!

– В половине седьмого. Ночуете в Нью-Йорке. Вот номер заказа в "Шератоне". Вот нью-йоркский номер Григория Павловича, ему надо позвонить сразу же, как приземлитесь. Он скажет, когда самолет в Детройт. В Детройте у вас переговоры весь день...

– В какой день? В какой?

– В среду. В четверг утром вы вылетаете "Дельтой" в Турин. Платон шумно выдохнул воздух и стукнул по столу ладонью.

– Какой, к черту, "Дельтой"? Я тебя третий раз прошу – называй время. Ничего не понимаю...

– Это... это... – у Марии задрожал голос, – в восемь ноль-ноль. В Турине вы просто ночуете, потом вас ждет самолет с Завода, будет часовая посадка в Москве, и сразу же на Завод.

Платон обхватил голову руками и о чем-то задумался.

– Класс! – наконец подвел он итог. – Класс! Склеилось. Ты чего? – спросил он, взглянув на Марию.

– Все нормально, – ответила Мария. – Порядок. Вас приехать проводить?

– Да не нужно, – отмахнулся Платон. – Все примерно понятно. Знаешь что? Ты положи билеты и прочее в большой конверт, в коричневый... И бумажку туда запихни, напиши все, что сказала. Я разберусь. Ладно?

Когда Мария повернулась, чтобы уйти, он вдруг окликнул ее:

– Послушай... Тебе привезти что-нибудь? А? В голосе его зазвучали виноватые нотки. Мария помолчала, глядя на Платона исподлобья, потом улыбнулась и сказала:

– Пьеро.

– Что?

– Куклу. Такого печального Пьеро. Печального-печального. В белом балахоне и с черными бровями. Платон расхохотался:

– А веселый Пьеро бывает?

– Нет, – ответила Мария. – Веселого Пьеро никогда не бывает. Он бывает только печальный.

– Ладно, – согласился Платон и черкнул что-то на бумажке. – Пусть будет Пьеро. Договорились,

За весь перелет Платон вышел на связь только однажды, причем Мария не сразу поняла, с какого побережья он звонил. На часах было половина четвертого утра.

– Привет, – сказал Платон, и по голосу Мария поняла, что он немного выпил. – Как дела?

– Все в порядке, – отчиталась Мария, подтягивая сползшее на пол одеяло. – Ждем вас.

– Ага! Дай мне быстренько кого-нибудь из девочек.

– Платон Михайлович, девочек нет. Платон мгновенно взвился.

– А где все? Что у вас там происходит?

– Ничего не происходит. Просто у нас половина четвертого утра.

– Ох ты! – расстроился Платон. – Совершенно из головы вылетело... Я тебя разбудил? Извини, ради бога. Извини. Мария промолчала.

– Да, – сказал Платон. – Я скотина. Ладно. Я потом позвоню. Кстати... Знаешь что?

– Что?

– Я про куклу твою помню. Про Пьеро. Правда.

– Спасибо, – ответила Мария. – Но это вовсе не обязательно.

– Ладно. Разберемся. Все, обнимаю тебя. Днем позвоню еще.

Днем Платон не позвонил. Прорезался он, только когда заводской самолет приземлился в Москве.